вожделённый пыл. Натянут, напялят на себя впопыхах одежды и шапки светлые, благочинные. И будут указывать корявым, когтистым пальцем путь к «Свободе». Да одежды белые натянут черти нарочито, для смеха, кое-как, небрежно. Присмотришься, — а из-под белых одежд высовывается то рог, то клык или клок грязной шерсти торчит. В глазах чёрных светится огонёк хищный — удаль, лукавство, веселье. Торжествует нечистая сила! Но ничего уже в азарте не заметит обманутый искатель…

И услышит однажды душа дьявольский, жуткий, гомерический хохот, — и сожмётся она вся от страха. Затрепещет. И будет стучаться, проситься жалостливо ночами и пробиваться днями тревогами, подозрениями и сомнениями в сознание. Будут упрямо проявляться разрушительные энергетические факты, большие и малые. Будет тосковать временами и прерывисто стучать сердце путника. Тосковать чёрной тоской, тосковать по Любви. Но не услышит уже никогда, не обратит внимание человек. А если услышит и обратит, то уткнётся в очередной раз в подложную книжку и в очень-очень «умную-преумную» теорию. И ещё поддерживающая массовость всеобщего заблуждения успокоит человека. И не хватит у практикующего «света алмазного, чистого сознания», чтобы увидеть истинную суть этой коварной западни. И тогда продаст дьяволу такой человек свою драгоценную душу, свой единственный, бесценный Алмаз. И продаст её навеки, навсегда! И тогда кусай губы до крови, рыдай, рви волосы на голове и вой, царапайся и бейся о стенку. Ничего уже не поделаешь, не вернёшь…

Ах, какая страшная и необратимая Утрата!!!

Магический контракт! Магический контракт!

А после смерти пленённый свет человеческого сознания будет неминуемо утянут в хищные, всасывающие, мрачные сферы и тусклые, чавкающие энергетические туннели Князя мира сего. С той лёгкостью, с которой попадает бедная летающая мушка в сети паука. И будут жадно впитывать, высасывать, вбирать в себя человеческий Свет ненасытные неорганические существа из преисподней, как впивается и пьёт кровь паук из тёплой тушки пойманной мухи. Таков был твой путь «Свободы».

Да, — печально отозвалась во мне мысль и сердечная тоска моего Старца. — Таков в действительности финал потери «человеческой формы».

И я содрогнулся от ужаса, — если б не Странник, мне никогда бы не выбраться из этой коварной духовной ловушки!»

Как романтичен в описании Кастанеды образ «охотника»!

Этот образ проникнут трогательной, романтико-ностальгической аурой, таинственностью и какой-то отчаянно-надрывной обречённостью на космическое одиночество… Охотник — это и следопыт, и знаток скрытых законов природы, и сталкер-наблюдатель, и путешественник. Он — часть природы. Но убивает он только тех зверей, «время которых уже истекло».

«Охотник обращается со своим миром очень осторожно и нежно, и не важно, мир ли это вещей, растений, животных, людей или мир силы. Охотник находится в очень тесном контакте со своим миром и, тем не менее, он для этого мира недоступен…

Он недоступен потому, что не выжимает из своего мира всё до последней капли. Он слегка касается его, оставаясь в нём ровно столько, сколько необходимо, и затем быстро уходит, не оставляя никаких следов» (дон Хуан).

Жизнь охотника насыщена до предела и непредсказуема. А сам он — текуч, неуловим и прозрачен. Читательское воображение легко дорисовывает такого охотника-искателя-одиночку в виде тёмного, удаляющегося в даль стройного мужского силуэта. Вот он полностью исчезает во мгле неизвестного и загадочного… И так хочется догнать его, остановить и идти вместе по рискованной тропе!

Однако в контексте увлекательного повествования Кастанеды выясняется, что охотиться можно не только за дичью, но и за Силой и энергией. Поэтому имидж охотника обретает ещё большую глубину.

Охотник в поисках тайны, терпеливого ожидания и познания неведомых сил мира, одновременно является ловцом различных стихийных духов, видений и сновидений…

Образ охотника становится ещё более живым, контрастным и драматичным, когда мы узнаём, что за самим охотником тоже охотятся — в первую очередь, смерть, и во-вторую — хищные неорганические существа. А тот, в конечном счёте, должен избежать и того, и другого…

«Охотник», казалось бы, — великолепный романтический имидж, который так нравится всем читателям!

Да… Кастанеда по-прежнему затрагивает наши «святые» струны души, которые, казалось бы, не могут звучать вместе с ложью, но если копнуть чуть глубже…

Я не вижу в образе «охотника» — ничего хорошего и высоко духовного в принципе! (А мы по- прежнему будем мерить нагуализм только высшей, религиозной планкой.)

Да и кто он такой, как не человек, зловеще выслеживающий и цинично убивающий живые существа — он не превосходит уровень борьбы за выживание в физическом и энергетическом мире и фактически является «хищником», только более коварным и изощрённым, чем прочие дикие звери!

«Хороший охотник гипнотизирует жертву глазами, — продолжал дон Хуан. — Взглядом он действительно сдвигает точку сборки жертвы, и все его глаза направлены на мир только в поисках пищи» (К. Кастанеда, из кн. 8, гл. 4, с. 130).

«Пристальный взгляд в правый глаз — это не обычный взгляд, — сказал дон Хуан. — Скорее, это насильственный захват другого человека через его взгляд. Другими словами, хватаешь нечто, находящееся за глазом. При этом возникает физическое ощущение удерживания чего либо своей волей» (К. Кастанеда, из кн. 4, ч. 3, гл. 2, с. 238) — типичная психология дикого зверя, который парализует свою жертву!