стыда.

— Средний человек всегда оценивает себя в сравнении с другими людьми, видит себя стоящим выше или ниже их, — продолжал Каммингс спокойным, бесстрастным голосом. — Женщины — не больше чем показатель среди других показателей, по которым оценивают превосходство.

— Все эти открытия вы сделали самостоятельно, сэр? Довольно внушительный анализ.

Сарказм Хирна снова вызвал у генерала раздражение.

— Я очень хорошо понимаю, Роберт, что это азбучные истины, что они вам известны. Но дальше этого вы не идете. Вы останавливаетесь на этом, возвращаетесь к исходной точке и начинаете все сначала. Истина заключается в том, что с первого дня существования человека у него была великая мечта, омраченная вначале необходимостью борьбы за существование и жестокостью природы, а затем, когда природу начали покорять, — страхом нищеты и экономической борьбой. Эту главную мечту пачкали грязью и отвлекали от нее внимание, но теперь наступает время, когда техника дает нам возможность осуществить ее. — Он медленно выдохнул дым. — Существует популярное заблуждение, что человек — это что-то среднее между скотом и ангелом. В действительности человек находится в процессе движения от скота к божеству.

— Самая жгучая потребность человека — всемогущество?

— Да. Не религия. Не любовь. Не духовность. Все это — куски хлеба с подливкой, блага, которые мы придумываем для самих себя, ввиду того что ограниченность нашего существования отвращает нас от другой мечты — приблизиться к божеству. Когда мы появляемся на свет и сучим ножками, мы — божество. Вселенная — это граница наших чувств. Когда мы становимся старше, когда узнаем, что вселенная — это не только мы сами, это становится глубочайшей травмой нашего существования.

Хирн поправил воротник рубашки.

— Я бы сказал, что всемогущество — это именно ваша самая жгучая потребность. Вот и все.

— И ваша тоже, Роберт, независимо от того, признаете вы это или нет.

От иронической нотки резкий голос Хирна чуть смягчился.

— Какие моральные выводы полагается мне извлечь из всего этого?

Испытываемое Каммингсом напряжение несколько ослабло. Помимо всех других приятных ощущений от этой беседы с Хирном он почувствовал огромное удовлетворение от того, как излагал свои мысли.

— Я пытался внушить вам, Роберт, что единственная мораль будущего — это мораль силы, и человек, не способный приноровиться к ней, обречен. У силы есть одна особенность. Она действует только в направлении сверху вниз. Слабое противодействие на среднем уровне усиливает это действие силы сверху вниз, и она сметает на своем пути все.

Хирн внимательно рассматривает свои руки.

— Пока мы еще не в будущем, а в настоящем.

— Можете рассматривать армию как прообраз будущего, Роберт.

Хирн взглянул на часы.

— Время идти обедать.

— Вы пойдете обедать только тогда, когда я скажу, что вы свободны.

— Так точно, сэр. — Хирн медленно пошаркал подошвами ботинок по полу, спокойно, с некоторым сомнением посмотрел на генерала.

— Вы швырнули сегодня сигарету на пол?

Хирн улыбнулся:

— Я так и знал, что весь этот разговор затеян с определенной целью.

— Для вас это было очень просто, да? Вас обидел какой-то мой поступок, и вы дали волю ребяческому раздражению. Но это такая вещь, которой я не могу допустить. — Генерал держал недокуренную сигарету и, продолжая говорить, слегка помахивал ею. — Если я брошу на пол, вы подберете?

— Я думаю, что пошлю вас в таком случае к черту.

— Это интересно. Я слишком долго потворствовал вам. Вы просто не можете поверить, что я говорю серьезно, да? А не хотите ли вы знать, что, если не поднимете окурок, я отдам вас под суд и вы можете получить пять лет каторжной тюрьмы?

— Хватит ли вашей власти, сэр?

— Хватит. Это, конечно, будет нелегко; ваш приговор будут пересматривать, а после войны меня, возможно, покритикуют, это может даже принести мне неприятности, но меня поддержат, меня должны будут поддержать. Даже если вы в конце концов выиграете, вам придется просидеть в тюрьме один или два года, пока все это будет решаться.

— А не думаете ли вы, что поступить так — это крутовато?

— Не крутовато, а очень круто, но так и должно быть. Существует старый миф о божественном вмешательстве. Вы богохульствуете, и вас поражает удар молнии. Это тоже крутовато. Если наказание полностью соответствует проступку, это признак того, что власть становится дряблой. Единственный способ создать атмосферу благоговейного страха и покорности — это применять безмерную, непропорционально большую власть. Имея это в виду, как вы будете действовать?

Хирн заерзал на стуле.

— Я возмущен. Это нечестное предложение. Вы устанавливаете разницу между нами, прибегая к…

— Вы помните, когда я прочел вам лекцию о человеке с пистолетом?

— Да.

— Ведь это не случайно, что я облечен властью. Не случайно и то, что вы оказались в подобном положении. Будь вы более осторожны, вы не швырнули бы окурок. Вы не сделали бы этого даже в том случае, если бы я был просто хвастливым дураком. Вы просто не совсем верите в серьезность моих слов, вот и все.

— Возможно.

Каммингс швырнул сигарету к ногам Хирна.

— Итак, Роберт, полагаю, что вы поднимете ее, — сказал он спокойно.

Наступила длинная пауза. Каммингс почувствовал слабую боль в груди от участившихся ударов сердца.

— Надеюсь, Роберт, вы поднимете сигарету. Ради себя самого. — Он еще раз взглянул Хирну в глаза.

Хирн начал медленно сознавать, что генерал искренен. Об этом красноречиво говорило выражение его глаз. На лице Хирна отразилась целая гамма противоречивых чувств.

— Если вам хочется поиграть в игрушки… — медленно сказал он.

Впервые, насколько помнил Каммингс, голос Хирна звучал неуверенно. Через одно-два мгновения он наклонился, подобрал окурок и бросил его в пепельницу. Каммингс заставил себя посмотреть в пылающие ненавистью глаза Хирна. Он почувствовал неизмеримое облегчение.

— Теперь, если вам угодно, можете идти обедать.

— Генерал, я хотел бы перевестись в другую дивизию. — Хирн закурил новую сигарету; его руки слегка дрожали.

— Предположим, что мне не хочется устраивать это. — Каммингс был спокоен, почти весел. Он откинулся на спинку стула и слегка постукивал по полу носком ботинка. — Откровенно говоря, иметь вас адъютантом мне больше не хотелось бы. Вы еще не готовы оценить этот урок. Я, пожалуй, сошлю вас в соляные копи. После обеда отправляйтесь в отделение Даллесона, поработаете некоторое время под его началом.

— Есть, сэр. — Лицо Хирна опять ничего не выражало. Он направился к выходу из палатки, но остановился. — Генерал…

— Да?

Теперь, когда все это кончилось, Каммингсу хотелось, чтобы Хирн поскорее убрался прочь. Победа теряла свою остроту, а легкие сожаления и всякие деликатные оговорки раздражали его.

— Каждого солдата, все шесть тысяч военнослужащих соединения вы сюда не вызовете и ваши окурки подбирать не заставите. Как же вы намерены произвести на них впечатление?