на корточки и уже собирался тряхнуть его, но Крофт повернулся к нему сам.

— Что вы хотите, лейтенант?

— Вы не спите?

— Нет.

— Я решил, что утром мы отправимся назад.

После того как он сказал это Крофту, отступать было нельзя.

Освещаемое лунным светом лицо Крофта оставалось неподвижным; лишь едва заметно задрожали мускулы на его челюстях. Несколько секунд он молчал, а затем повторил слова Хирна:

— Утром отправимся назад? — он вытянул из-под одеяла ноги.

— Да.

— А вы не считаете, что нам следовало бы еще немного осмотреться? — Он замолчал.

Когда Хирн подошел к Крофту, тот дремал, и слова лейтенанта свалились ему как снег на голову. В груди сразу все окаменело.

— Какой смысл осматриваться? — спросил Хирн.

Крофт покачал головой. У него была определенная идея, но он не мог ее выразить. И мысленно и физически он напрягся в поисках какой-то точки опоры, которая могла бы помочь ему. Если бы в эту минуту Хирн коснулся его, Крофт вздрогнул бы.

— Мы не должны так просто сдаваться, лейтенант, — хрипло произнес он.

По мере того как ему становились понятны намерения лейтенанта, ненависть Крофта к Хирну постепенно усиливалась. Он вновь почувствовал такое же отчаяние, как тогда, когда Хирн потребовал от него извиниться перед Ротом или когда он отправился за Уилсоном и установил, что вход на перевал свободен.

В его сознании промелькнула неоформившаяся еще идея. Неожиданно для себя он сказал:

— Лейтенант, эти японцы удрали из засады.

— Откуда это известно?

Крофт рассказал ему о том, что видел, когда нашел Уилсона.

— Сейчас мы сможем пройти через перевал, — сказал он.

Хирн покачал головой.

— Сомневаюсь.

— И вы даже не хотите попытаться?

Крофт стремился понять мотивы Хирна и смутно догадывался, что тот намеревается вернуться вовсе не из-за трусости. Догадка пугала его, ибо если это правда, то маловероятно, чтобы Хирн изменил свое решение.

— Я не собираюсь вести взвод через перевал после того, что случилось сегодня.

— Хорошо, но почему бы не послать вечером кого-нибудь на разведку? Черт возьми, уж такую малость мы вполне можем сделать!

Хирн вновь покачал головой.

— Или можно было бы пройти через гору.

Хирн потер подбородок.

— Людям это не под силу, — наконец сказал он.

Крофт попробовал еще один ход:

— Лейтенант, если бы мы выполнили свою задачу, то это, возможно, в какой-то степени определило бы развитие всей операции.

Это был последний, решительный довод в аргументации Крофта, и он поставил Хирна в тупик, так как лейтенант понимал, что в утверждении Крофта была доля правды. Действительно, если бы разведгруппа добилась успеха, это явилось бы одним из тех небольших вкладов в войну, одним из тех компонентов победы, о которых он, Хирн, упоминал когда-то в разговоре с Каммингсом. «На чем вы строите свои расчеты, когда решаете, что лучше пусть будет убито столько-то человек, а остальные скорее вернутся домой или что они все должны остаться здесь и погибнуть?» — вспомнил он свои слова.

Если бы операция вскоре закончилась, это было бы, разумеется, благом для всех солдат дивизии. Руководствуясь именно этими соображениями, Хирн решил отказаться от выполнения задачи. Но как это четко сформулировать? Сейчас надо только ответить Крофту, который сидит рядом с непреклонным видом, похожий на монумент.

— Ладно, пошлем одного человека этой ночью на перевал. Если он на что-нибудь наткнется, повернем назад.

Было ли это трезвым решением? Не дурачил ли он самого себя в поисках нового довода, чтобы продолжать выполнять задачу?

— А вы не хотите пойти сами, лейтенант? — спросил Крофт слегка поддразнивающим голосом.

Хирн пойти не мог; если его выбьют из игры, это вполне устроит Крофта.

— Не думаю, чтобы я годился для подобной задачи, — сказал он холодно.

Крофт рассуждал так же. Если он, Крофт, пойдет сам и будет убит, взвод, безусловно, повернет назад.

— Полагаю, что Мартинес больше всего подходит для этого, — сказал он.

Хирн кивнул.

— Хорошо, пошли его. Утром мы примем решение. — Хирн посмотрел на часы. — Кажется, подходит моя очередь заступать в караул. Скажи ему, чтобы сразу пришел ко мне, когда вернется.

Крофт осмотрел лощину и отыскал Мартинеса. Он поглядел вслед Хирну, затем склонился над Мартинесом и разбудил его. Лейтенант взбирался вверх по склону холма, чтобы сменить часового.

Крофт объяснил Мартинесу его задачу и тихо добавил:

— Если ты увидишь расположившихся на стоянке японцев, попытайся обойти их и продолжай движение.

— Ага, ясно, — пробормотал Мартинес, зашнуровывая ботинки.

— Захвати с собой кинжал.

— О'кей. Я вернусь, наверно, часа через три. Предупреди часового, — прошептал Мартинес.

Крофт положил руку ему на плечо. Мартинес чуть дрожал.

— Как ты себя чувствуешь? Все в порядке? — спросил он.

— Да, о'кей.

— Хорошо. Теперь слушай, — сказал Крофт. — Когда вернешься, ничего не говори никому, пока не увидишься со мной. Если встретишь лейтенанта, просто скажи ему, что ничего не произошло. Понятно? — Крофт плотно сжал губы. Сознавая, что нарушает приказ Хирна, он почувствовал себя неловко и тяжело вздохнул.

Мартинес кивнул, шевеля занемевшими пальцами, чтобы восстановить их чувствительность.

— Ну, я пошел, — сказал он вставая.

— Ты славный парень, Гроза Япошек!

Мартинес завернул винтовку в одеяло, чтобы предохранить от сырости, и приладил ее поверх рюкзака.

— О'кей, Сэм. — Его голос слегка дрожал.

— О'кей, Гроза Япошек.

Крофт наблюдал, как он направился к выходу из лощины, как, пробираясь сквозь высокую траву и беря влево, зашагал параллельно отвесным скалам горы. Крофт задумчиво потер плечо, направился к своему одеялу и улегся, зная, что не заснет, пока Мартинес не вернется.

Перед Хирном снова стояла та же проблема. Кажется, уже принято решение, а оказывается, проблема вовсе не решена и ты ничуть не в лучшем положении, чем был до этого. Если Мартинес вернется и сообщит об отсутствии японцев на перевале, утром надо будет выступать. Хирн задумчиво осмотрел раскинувшуюся внизу долину и оголенные печальные холмы вокруг. Ветер шелестел молодыми ветками, играл травой и посвистывал на гребнях холмов, и все эти звуки напоминали рокот прибоя, шум волн, разбивающихся вдалеке о прибрежные скалы.

Он разыгрывал перед собой комедию, обманывал сам себя. Это было нечто большее, чем уступка Крофту, он вновь уступил самому себе, настолько все усложнил, что трудно распутать этот клубок. Все время