банановые деревца, низкорослые пальмы. Воздух в глубине джунглей недвижный, стоячий, здесь вечно темно, как будто небо навсегда заволокли свинцовые грозовые тучи. Кругом все пропитано влагой, все густое, вязкое, теплое, похожее на слои слежавшейся промасленной и гниющей ветоши, сложенной в темных затхлых подвалах гигантского хранилища. Жара и влага проникают во все поры растений, и листья вырастают до чудовищных размеров. Это тропическое царство никогда не молчит.

Каркают и щебечут птицы, пронзительно визжат и шуршат маленькие зверьки и змеи. А вот в самом низу почти осязаемая безмолвная тишина, в которой, кажется, можно услышать даже скрытый звук, с каким тянется к солнцу тропическая растительность.

Ни одна армия в мире не приспособлена к действиям в джунглях или даже просто продвижению через них. Солдаты обычно обходят густые заросли стороной, продвигаются вперед через менее заросшие участки, через сравнительно проходимые кокосовые рощи. Но даже в них видимость никогда не превышает пятидесяти — ста футов. Продвижение на первых этапах операции осуществлялось очень медленно и только небольшими группами солдат. Ширина полуострова в этом месте не превышала нескольких миль, и по нему было разбросано две тысячи солдат, но связь между ними поддерживалась лишь от случая к случаю. Через разрыв между двумя ротами по сто восемьдесят человек в каждой могло проскользнуть сколько угодно японских солдат. Даже на сравнительно ровной и открытой местности роты, как правило, и не пытались четко определить стыки. После целой недели трудного продвижения через джунгли военная Концепция о преимуществах непрерывной линии фронта представлялась всем не более чем концепцией. Передовые американские части оставляли у себя в тылу многочисленные группы японских солдат. На территории, которую генерал Каммингс считал занятой своими войсками, то и дело обнаруживались засады и солдаты противника. Весь полуостров, казалось, ощетинился. Путаница и неразбериха не прекращались.

Генерал Каммингс предвидел это и даже учел такую ситуацию в своих планах. Две трети его сил общей численностью шесть тысяч человек находились в тылу, выполняя работы по материально- техническому обеспечению операции и прочесывая джунгли с целью уничтожения уцелевших очагов сопротивления противника. Согласно данным разведки, еще до начала операции было известно, что японцы располагают на острове по крайней мере пятью тысячами человек. А подразделения генерала Каммингса пока встретили на своем пути не более нескольких сот человек. Японский командующий, генерал Тойяку, очевидно, придерживал основные силы для долговременной обороны. При помощи предоставленных Каммингсу штабом армии средств аэрофоторазведки было установлено, что Тойяку создал мощную линию обороны, простирающуюся от главного горного хребта на Анопопее до моря. Силы Каммингса, дойдя до основания полуострова, должны были развернуться на девяносто градусов влево и преодолеть построенную генералом Тойяку оборонительную линию.

Поэтому генерал Каммингс не торопился с продвижением своих сил. Когда американские войска дойдут до линии Тойяку, вопросы материально-технического обеспечения приобретут особое значение; бесперебойная доставка боеприпасов, продовольствия и снаряжения будут возможны только при наличии хорошей дороги, и строительство таковой нельзя было откладывать. Уже на второй день после высадки генерал Каммингс совершенно правильно предположил, что главные бои с японскими силами произойдут в глубине острова. Поэтому он немедленно бросил тысячу солдат на строительство дороги.

Ее начали строить вдоль проложенной японцами расширенной тропы, которую они использовали для автотранспорта, курсировавшего между аэродромом и побережьем. Дивизионные инженеры еще больше расширили тропу и покрыли ее гравием, подвозимым с побережья. Но и южнее аэродрома тоже надо было расширять тропы, и поэтому через неделю на строительство дороги пришлось бросить еще тысячу человек.

На строительство одной мили дороги уходило три дня, а передовые части непрерывно двигались вперед. К концу третьей недели оперативная группа дивизии продвинулась вдоль полуострова на пятнадцать миль, а дорога была проложена лишь на половину этого расстояния. Остальную часть пути снабжение приходилось переправлять при помощи вьючного обоза, и этим была занята еще тысяча человек.

Шли дни. Операция развивалась без особых событий, и о ней даже перестали упоминать в передаваемых по радио сводках последних известий. Дивизия несла лишь незначительные потери. Линия фронта приняла наконец определенную форму. Генерал Каммингс наблюдал за не прекращавшейся ни на минуту работой в прилегающих к берегу джунглях, за движением подразделений и машин. Пока он довольствовался тем, что джунгли очищаются от оставшихся в них японцев, дорога строится, а передовые части медленно и осторожно продвигаются вглубь острова. Он знал, что настоящие бои начнутся через пару недель, самое большее через месяц.

Для новичков из пополнения все здесь было странным, дотоле невиданным, а сами они выглядели какими-то жалкими, несчастными. Большинство из них все время ходило промокшими. Как бы они ни старались укрепить свою двухместную палатку, ночью она обязательно заваливалась, потому что колышки оказывались вбитыми в песок неправильно, а растяжки заведены не в ту сторону. Когда начинался дождь, они не могли придумать ничего другого, как поджать ноги и сидеть так, надеясь, что их одеяла не намокнут, как это уже случалось. Среди ночи их будили заступать в караул, и они шли к мокрым окопчикам в песке, спотыкаясь и испуганно вздрагивая от каждого неожиданного шороха.

Их было триста человек, и все до одного вызывали своим видом чувство сострадания. Все им казалось странным, непривычным, незнакомым. Они совершенно не ожидали, что в боевой зоне им придется быть простыми чернорабочими. Их поражал резкий контраст между шумом и бурной деятельностью днем, когда с моря одно за другим подходили все новые и новые высадочные средства, а по берегу сновало множество грузовых машин, и наступавшей вечером тишиной, когда все казалось таким мирным и спокойным. Вечером обычно становилось намного прохладнее. Можно было любоваться необыкновенно красивым закатом багряного солнца. В такое время солдаты выкуривали по последней сигарете, или писали письма родным и знакомым, или, пользуясь выброшенными на берег деревянными обломками, пытались укрепить попрочнее свои палатки. Долетавшие сюда днем звуки отдаленных боев вечером стихали. Едва слышимый треск ручного оружия и глухие раскаты артиллерийских залпов, казалось, откатывались куда-то вглубь острова. Для новичков вся эта обстановка была совершенно непонятной, они чувствовали себя неуверенно, и поэтому, когда их приписывали к определенной роте или другим подразделениям, они, как правило, оставались этим довольны.

Довольными оставались новички, Крофт же доволен не был. Он все еще надеялся, что в его разведвзвод пришлют по крайней мере восемь человек, которые, по его мнению, были совершенно необходимы. К огорчению Крофта, в разведвзвод назначили только четверых.

Для него это было окончательным крушением надежд, связанных с этой высадкой.

Больше всего Крофта раздражало то обстоятельство, что его подразделение все еще не участвовало в боях. Половину своей дивизии генерал Каммингс вынужден был оставить на острове Моутэми, поэтому на Анопопей высадилась лишь небольшая часть офицеров и солдат штаба дивизии, которую объединили со штабной ротой 460-го полка. Этот объединенный штаб разместили в кокосовой роще на песчаном обрыве, обращенном в сторону моря.

Сначала разведвзвод Крофта участвовал в установке палаток и других сооружений для штаба. После двухдневной работы в кокосовой роще на обрыве его подразделение отправили в штабной бивак, и остальную часть недели солдаты Крофта занимались расчисткой территории бивака от кустов, установкой вокруг него проволочного заграждения и выравниванием грунта под палатки-столовые. Затем разведвзвод назначали на другие работы. Каждое утро Крофт строил своих людей, и их направляли на разгрузку доставленных материалов или посылали на строительство дороги. В боевое патрулирование разведвзвод ни разу не назначали.

Крофт раздражался все больше и больше — грязная и тяжелая работа надоела ему. И хотя, как и всегда, он строго требовал от подчиненных безукоризненного выполнения любых заданий, нудное