По общему мнению старших офицеров, капитан Каммингс — лучший младший офицер в гарнизоне.

Во время пребывания в гостях в семье своих родителей Маргарет устраивают допрос.

— Ты собираешься обзаводиться детьми?

— Нет, пока не думаю, — смеясь, отвечает она. — Я боюсь, Эдвард может заставить ребенка драить свою коляску.

— Но ведь прошло уже семь лет!

— Да, срок достаточный, но… в общем я не знаю.

— Вряд ли разумно откладывать это дело надолго.

Маргарет тяжело вздыхает.

— Мужчины — странный народ, очень странный. Их не поймешь.

— Мне всегда казалось, — вступает в разговор тетка, — что тебе лучше было выйти замуж за известного нам человека.

— Это глупо. Эдвард будет знаменитым генералом. Все, что требуется, — это война. И тогда я буду чувствовать себя как Жозефина.

— (Строго.) Нет необходимости дерзить, Маргарет. Я полагала, что годы замужества сделают тебя более… женственной. Не умно было выходить замуж за человека, о котором ты ничего не знала. Я всегда подозревала, что ты вышла за Эдварда именно по этой причине. (Многозначительная пауза.) Жена Тэтчера Рута уже беременна третьим ребенком.

— (Маргарет злится.) Интересно, буду ли я такой же ворчливой, как ты, когда доживу до твоих лет.

— Боюсь, что ты всегда будешь ехидной, дорогая.

На субботних танцах в офицерском клубе Маргарет все чаще напивается допьяна. Бывают моменты, когда ей не так уж далеко до измены мужу.

— Капитан, я вижу, вы совсем одиноки, — замечает жена одного из офицеров.

— Да. Боюсь, что я немного старомоден. Война и… (Ее муж получил офицерское звание после 1918 года.) Я часто сожалею, что не научился хорошо танцевать. (Манеры, так выгодно отличающие Каммингса от остальных офицеров, как раз на стадии становления.)

— А ваша жена хорошо танцует.

— Да…

В другом конце зала Маргарет окружена мужчинами. Она громко смеется, опираясь рукой на руку лейтенанта.

Каммингс смотрит на жену с ненавистью и презрением.

Из словаря Вебстера: ненависть — имя сущ., сильное чувство неприязни, недоброжелательства.

Это чувство, проскальзывающее в отношениях большинства супругов, становится доминирующим у Каммингсов. Оно приобретает формы молчаливой войны. Ссор нет. Взаимных оскорблений нет. Они часто переезжают из гарнизона в гарнизон. Теперь он весь уходит в самообразование. По ночам читает в гостиной. Так происходит пять-шесть дней в неделю. Он старается восполнить недостаток своих знаний. Сначала он сосредоточивается на философии, затем на политэкономии, социологии, психологии, истории и даже литературе и искусстве. Он с жадностью поглощает все это, и благодаря феноменальной памяти и способностям усваивать прочитанное, преобразует полученные знания в нечто новое, свое, удовлетворяющее его извращенное мышление. Это прорывается в редких интеллектуальных беседах, которые случаются в гарнизоне. «Я нахожу Фрейда стимулирующим, — говорит он. — Его идея состоит в том, что человек — никчемная сволочь, и надо найти только способ, как лучше им управлять».

Иногда он беседует с солдатами своей роты.

«Мне нет нужды говорить вам, насколько плохи дела. Некоторые из вас служат в армии именно из-за этого. Но хочу отметить, что могут произойти перемены и нам придется сыграть важную роль. Если вы читаете газеты, то знаете, что во многих странах идет мобилизация. Могут произойти важные перемены, и в таком случае ваш долг повиноваться приказам правительства, которые я доведу до вас».

К 1934 году майор Каммингс начинает все больше интересоваться международной жизнью.

«Я считаю, что Гитлер не простой выскочка, — доказывает Каммингс, — у него есть кое-какие идеи, да и политик он неплохой. Он очень умело ведет игру с народом Германии. Линия Зигфрида — для них это все».

1935 год знаменуется тем, что Каммингс вводит некоторое новшество в пехотной школе в Форт- Беннинге.

В 1936 году его считают самым многообещающим старшим офицером из числа слушателей военного колледжа в Вашингтоне. О нем начинают говорить в вашингтонском обществе, он заводит дружеские отношения с несколькими конгрессменами, встречается с самой важной хозяйкой вашингтонского салона. Он чуть ли не становится советником вашингтонского общества по военным вопросам.

Каммингс продолжает расширять связи. Сомнения, внутренние противоречия отступают перед той сосредоточенностью, с которой он трудится. Летом 1937 года, находясь в тридцатидневном отпуске, он наносит визит брату своей жены, который проводит свой отпуск в штате Мэн. С ним Каммингс подружился за время своей службы в Вашингтоне.

Однажды днем в лодке происходит такой разговор.

— Ты знаешь, Эдвард, я никогда не соглашался со своей семьей, а она всегда была против брака Маргарет с тобой. По-моему, их отсталые взгляды вызывают сожаление, но тебе должно быть все понятно.

— Конечно, я понимаю, Мино.

— Моя сестра — чудесная женщина.

— Ты прав.

— Мне жаль, что я не знал тебя раньше, несколько лет назад. Ты бы наверняка подошел нашему министерству. Я наблюдал за твоим ростом, Эдвард. Мне кажется, что, если потребуется, ты сумеешь продемонстрировать и восприимчивость и такт. Ведь ты умеешь, как никто другой, быстро понять суть дела. Жаль, что теперь уже поздно.

— Я иногда думаю, что вполне справился бы с этим делом, — соглашается Каммингс. — Но через год-два я стану подполковником, и тогда продвигаться будет легче. Возможно, не скромно так говорить, но через год после этого я, наверное, стану полковником.

— Гм… Ты знаешь французский?

— Да. Я выучил язык там, во Франции, в семнадцатом году, и еще не забыл.

Мино потер подбородок.

— Знаешь, Эдвард, возможно, это вообще присуще правительственным учреждениям, но в них существует множество различных мнений. Как-то недавно я долго размышлял над тем, нельзя ли тебя послать во Францию на один маленький поединок, конечно, как офицера. Ничего официального.

— А что же именно, Мино?

— О, ничего конкретного и особенного. Просто побеседовать с некоторыми персонами. В министерстве есть люди, пытающиеся изменить нашу политику в отношении Испании. Не думаю, чтобы они добились успеха, но если бы им удалось что-нибудь, это было бы ужасно. Это было бы равносильно предоставлению Гибралтара России. Меня беспокоит Франция. Пока французы занимают выжидательную позицию, вряд ли мы предпримем что-нибудь сами.

— И моя задача — добиться, чтобы французы остановились на выжидательной позиции?

— Нет, задача не столь велика. Я располагаю своего рода гарантиями — финансовыми контрактами, которые можно использовать с целью оказания небольшого давления там, где нужно; не следует забывать, что во Франции можно купить любого, у каждого рыльце в пушку.

— Но отпустит ли меня начальство?

— Мы посылаем военную миссию во Францию и Италию. Я могу связаться с этой целью с военным министерством. Мне придется дать тебе небольшой инструктаж, но не бойся — сложного ничего нет.

— Да, все это очень интересно, — говорит Каммингс. — Своего рода махинация… — Опустив весла, Каммингс задумывается и не заканчивает фразы.

— Нам, наверное, пора возвращаться, — говорит Мино.