оттенок. Каммингсу уже ничего не видно в бинокль, он убирает его и в изумлении молча смотрит вперед на поле боя. Оно кажется ему нетронутым, необычным, таким, какой он представляет себе поверхность луны. В воронках блестит вода, на ее слегка рябой поверхности длинные тени от трупов убитых.

— Ну как? — спрашивает его полковник.

— Это было…

Он не может найти слов. Слишком грандиозное, слишком потрясающее зрелище. Длинные, сухие описания боев, которые он читал в учебниках, теперь всплывают у него в памяти, но его мысли… он сейчас способен думать только о человеке, отдавшем приказ на наступление. Он вызывает у него восхищение. Какая воля! Какая ответственность! (Не находя более красочного слова, он использует военную терминологию.) Сколько людей, и кто-то командует ими, отдает им приказы, решает их судьбу. В темноте он растерянно смотрит на поле боя, пораженный зрелищем, равного которому ему никогда раньше не приходилось видеть.

«На что только способен человек… Командовать всем этим!»

У Каммингса перехватывает дыхание от нахлынувших на него чувств.

Каммингс возвращается с фронта капитаном (временное звание), его повышают и снижают в звании в одном приказе, ему присваивают звание первого лейтенанта (постоянное звание). Затем — женитьба на Маргарет при молчаливой оппозиции ее родителей, короткий медовый месяц, и они поселяются в одном из армейских гарнизонных городков, приятно проводят время на вечеринках и на субботних танцах в офицерском клубе.

Какое-то время их супружеские отношения причудливы.

Он должен покорить ее, выпить ее до дна, готов растерзать ее на части и поглотить без остатка.

В течение месяца или двух этот лейтмотив ослаблен их обоюдной неопытностью, непривычкой к интимностям, но вскоре это проходит.

И полгода, почти год их супружеская жизнь течет бурно и напряженно, доходит до того, что он, обессиленный, рыдает у нее на груди.

— Ты любишь меня? Ты моя? Люби меня.

— Да, да.

— Я разорву тебя, я тебя съем. Ты будешь вся моя, вся, вся…

Он и сам удивляется тем словам, которые произносит в эти минуты.

Маргарет в полном восторге, расценивает его поведение как настоящую любовь. Она вся цветет, ее фигура приобретает округлые очертания. Но так продолжается недолго. Год спустя она со всей очевидностью понимает, что он страшный эгоист, что он борется с самим собой даже в минуты физической близости, и что-то отмирает в ее душе. Она освободилась от власти над собой, оставив семью, величавые улицы Бостона, оставила их только ради того, чтобы оказаться под его еще более ужасной властью, выполнять его еще более ужасные требования.

Они это понимают, но вслух этого не говорят. Тем не менее супружеская жизнь Каммингсов меняется, приобретает черты легкого и лицемерного товарищества, не имеющего прочной связующей основы. Любовные ласки становятся редкостью, а если это и случается, то каждый из них чувствует себя изолированным от другого. Он отступает от нее, зализывает свои раны, старается вырваться из замкнутого круга. Общение с внешним миром приобретает для них все большее значение.

Она увлекается хозяйством, кропотливо ведет подсчет всех плюсов и минусов от приемов гостей и визитов в гости. Они всегда тратят часа два на то, чтобы составить список приглашенных на ежемесячно устраиваемый прием. Однажды они целую неделю размышляли над тем, можно ли пригласить к себе в дом генерала, подробно разбирая все «за» и «против», и пришли к выводу, что это было бы неэтично, могло бы повредить им, даже если бы генерал пришел. Но несколько дней спустя капитан Каммингс снова возвращается к этому вопросу, просыпается на следующее утро с ясным сознанием того, что в приглашении генерала для него есть шанс, который нельзя упустить.

Они планируют все очень тщательно и выбирают субботу, когда генерал не работает и почти наверняка не будет занят. От денщика генерала Маргарет узнает о том, какие кушанья любит генерал. На танцах она в течение двадцати минут разговаривает с женой генерала и обнаруживает, что генерал знаком с одним из друзей ее отца.

Они посылают приглашение генералу, и он его принимает.

Неделя перед приемом проходит в хлопотах и волнении, на самом приеме Каммингсы чувствуют себя напряженно. Генерал входит, останавливается у закусочного столика, с аппетитом начинает поглощать копченую индейку, креветки, которые Маргарет специально заказывала в Бостоне.

В итоге прием удается, и генерал добродушно улыбается Каммингсу, довольный восемью рюмками шотландского виски, мягкой с оборками мебелью (он ожидал увидеть более грубую), приятным, острым вкусом креветок, поглощаемых между рюмками спиртного.

Прощаясь, он похлопывает Каммингса по плечу, целует Маргарет в щечку. Напряженность исчезает. Младшие офицеры и их жены начинают петь. Но все утомлены, и прием быстро заканчивается.

В тот вечер они поздравляют друг друга. Каммингс испытывает удовлетворение.

Но Маргарет все портит. У нее удивительная способность все портить.

— Ты знаешь, Эд, я не понимаю, какой во всем этом смысл. Следующее звание быстрее ты не получишь, а к тому времени, когда встанет вопрос о рекомендации тебя для присвоения звания генерала, старый хрыч окочурится. (У нее появилась привычка выражаться вульгарно.)

— Нужно позаботиться о своей репутации заранее, — быстро отвечает он.

— О, это так далеко еще. Мне кажется, что мы поступили глупо, пригласив его. Без него было бы гораздо веселее.

— Веселее? Есть вещи поважнее, чем веселье. — Ему кажется, что он захлопнул за собой дверь.

— Боюсь, что ты скоро станешь скучным человеком.

— Оставь меня в покое! — почти крикнул он, и она утихла, видя, что он разъярен. В их отношениях так бывает часто, и вот опять так случилось. — Я не знаю, что на тебя иногда находит, — бормочет он.

Есть у него и другая жизнь. Некоторое время он — завсегдатай компании любителей выпить в офицерском клубе, играет в покер, несколько раз завязывает связи с женщинами. Но все они — повторение Маргарет с той лишь разницей, что заканчиваются унижением для него. Поэтому год или два спустя он держится одиноко, посвящает себя командованию своими подразделениями.

В этом у него есть талант. Он полностью отдается делу, даже по ночам, лежа в постели, думает о том, как лучше поступить с тем или иным подчиненным, как эффективнее управлять людьми. Весь день он проводит со своей ротой, руководит подразделениями, высылаемыми на работу, устраивает постоянные смотры. Его рота — лучшее из подразделений гарнизона. Перед казармами роты гораздо чище и прибраннее, чем у других. По субботам утром одно отделение от каждого взвода выделяется для прополки травы перед казармами.

Он находит лучшую пасту для чистки медной фурнитуры и отдает приказ, обязывающий подчиненных пользоваться только этой пастой.

В ежедневных проверках чистоты отхожих мест он наиболее инициативен. Однажды утром во время такой проверки он становится на колени, снимает унитаз, и взвод, ответственный за уборку, получает от него разнос за то, что в сточной трубе он обнаруживает грязь.

При каждой проверке чистоты в казарме он обязательно ходит с иголкой, которой проверяет, нет ли пыли в трещинах ступеней на лестнице.

В соревнованиях по гимнастике, которые проводятся в гарнизонах каждое лето, команда его роты всегда выходит победительницей.

По его приказу тренировки начинаются еще в феврале.

Пол в ротной столовой моется горячей водой после каждого приема пищи.

Инициатива в роте всегда в руках Каммингса. Однажды перед большим субботним смотром, когда ожидалось прибытие генерала, он отдает распоряжение старшине роты, чтобы запасные ботинки каждого солдата, обычно стоящие под койкой, были вычищены и чтобы у них были промазаны жиром подошвы.

Рассказывали о случае, когда он брал винтовки у солдат на строевом плацу и проверял, нет ли пыли на боевой пружине. В роте постоянно шутили, что «старик» подумывает отдать приказ о снятии ботинок перед входом в казарменные помещения.