которые пользовались мной.

— Понимаю, — сказал я.

— Да, господин, — проговорила она.

— Как он выглядел? — спросил я.

— Я не знаю, господин, — ответила она. — В зале для празднования у Поликрата на нем была маска. Позже, в комнатах, когда он пользовался мной, мне завязали глаза.

— Понятно.

— Именно он первый полностью научил меня, что значит быть женщиной-рабыней.

— Ты благодарна ему?

— Да, господин, — подтвердила она.

— Целуй кнут, — приказал я.

Она взяла сложенный кольцами поводок маленькими руками и, опустив голову, покрыла его поцелуями. Потом она подняла на меня глаза, в которых были с тезы.

— Теперь, мой господин, — сказала она, — я поцеловала и твой кнут тоже.

— Может быть, когда-нибудь ты снова станешь собственностью того господина с празднеств Поликрата, — проговорил я.

— Нет, господин, — возразила она, — несомненно, у него есть высокородные и красивые горианские девушки, чтобы служить ему. Я только жалкая земная девушка-рабыня. Думаю, он уже забыл меня. Я была для него всего лишь новинкой и удовольствием на одну ночь.

— Понимаю, — откликнулся я.

— Он превратил меня в чувственную и покорную рабыню, а потом оставил меня.

— Ты ведь еще не видела своего хозяина, как ты мне говорила, — сказал я. — Может быть, этот самый человек он и есть.

— Нет, господин, — грустно улыбнулась она. — Я знаю такой тип мужчин. К сегодняшнему дню он бы уже много раз и полностью пользовался мной. Не один раз я уже ползла бы к нему, чтобы выполнять его прихоти.

— Ты любишь его?

— Да, господин, — всхлипнула она, — но я самая несчастная из рабынь!

— Почему же?

— Потому что я люблю двоих! — плакала она.

— И кто же второй?

Она с внезапным испугом посмотрела на меня. В ее глазах были слезы.

— Пожалуйста, не заставляй меня говорить, — попросила она.

— Отлично. — Я пожал плечами.

Из ближайшей двери вышел владелец дома. Он не обратил на нас внимания. Женщина была всего лишь заклейменная, раздетая рабыня, да к тому же простая монетная девушка. Безусловно, он видел немало подобных девушек и много других, которые, по его мнению, несомненно, заслуживали большего внимания. Он нес с собой маленькую лестницу. По ней он забрался к крошечной лампе на жире тарлариона и погасил ее. Тут же он вернулся в дом, прихватив с собой лестницу. Без сомнения, для него бывшая мисс Хендерсон была только еще одной маленькой, не имеющей значения, изящной девицей, попавшей в рабство.

Я отпустил поводок. Он упал между ее грудей, а потом на камни улицы.

— Поднимайся, — скомандовал я, — и надевай тунику.

Она посмотрела на меня с отчаянием.

— Команда должна повторяться? — поинтересовался я.

— Нет, господин, — проговорила она и поднялась на ноги, а длинный поводок упал перед ней.

Она подобрала свою тунику и набросила ее, но не завязала. Затем взглянула на меня.

— Ты отсылаешь меня прочь?

— Тебе пора возвращаться к твоему хозяину, — ответил я.

— Все так просто?

— Конечно.

Она упала передо мной на колени и опустила голову. Девушка сжала руками мою правую ногу и начала, рыдая, целовать мое колено. Я взял ее за волосы и поднял ее голову так, что ей пришлось посмотреть на меня.

— Господин, — всхлипнула она.

Я небрежно бросил еще одну монетку в ее коробку. Она с ужасом глядела на меня.

— Ты послушная? — спросил я, присев перед ней и перебросив поводок ей через плечо.

— Да, господин, — прошептала она.

Тогда я небрежно распахнул в стороны полы ее туники.

— Господин, — проговорила она.

— Ложись, — приказал я.

— Да, господин, — ответила она.

Затем она легла на камни передо мной, послушная, страдающая. Я откинул колокольчик и коробку для монет, и они стукнулись о камни с левой стороны ее шеи.

— Господин, — произнесла она.

Я овладел ею и крепко сжал в объятиях.

— Господин. — Она заплакала.

— Что случилось? — поинтересовался я.

— Ничего.

— Тебя надо будет бить кнутом?

— Нет, господин. — Она продолжала всхлипывать. И тут она выкрикнула: — Неужели я для тебя всего лишь монетная девушка?

— А кем же еще ты можешь быть? — удивился я.

— Никем, — все плакала она. — И ничем.

Тут она сильно ухватилась за меня, рыдая от отчаяния.

— Купи меня, — просила она, — купи меня! Оставь меня себе! Оставь меня! Я не хочу покидать тебя! Купи меня, господин, я умоляю тебя! Я буду хорошей рабыней для тебя! Я буду приносить тебе столько удовольствия, сколько могли бы тысячи девушек! Я хочу быть твоей рабыней! Я умоляю тебя, господин! Я умоляю тебя купить меня!

Закончив с ней, я поднялся на ноги. Она лежала потрясенная, рыдающая у моих ног. Я посмотрел на нее. Было приятно видеть ее такой.

Я одернул свою тунику. Потом пнул рыдающую рабыню.

— На колени, — приказал я.

— Да, господин, — ответила она и встала на колени.

— Поправь колокольчик и коробку для монет, — скомандовал я.

— Да, господин, — повиновалась она.

— А теперь завяжи свою тунику, — сказал я. — Скоро могут показаться свободные женщины. Мы не должны шокировать их.

— Да, господин…

Стоя на коленях, содрогаясь, с опущенной головой, она запахнула тунику и плотно подвязала ее.

Я услышал, как длинная горизонтальная ставня поднялась вверх, над прилавком. На улице открылся магазин. Это была лавка кожевенника.

Девушка в мучении смотрела на меня. Тогда я, дернув поводок, поднял ее на ноги. Ошейник уперся ей в подбородок. Я скрутил поводок и положил ей в руку.

— Крепко держи поводок, — велел я.

— Да, господин, — прошептала она.

Таким образом она сама поведет себя на поводке, отведя руку на шесть дюймов от кольца.

— Найди девушку, которая управляла твоим поводком минувшей ночью, — сказал я, — она ждет вверх по улице. Найди ее и попроси быстро вернуть тебя твоему хозяину.