принадлежал другому времени, особенно сейчас, в расстегнутой белой шелковой сорочке и плотно облегающих брюках. Словно рыцарь из романа, подумала девушка, мужественный, сильный, красивый, мрачный, лишенный и тени притворства. Он хотел ее, хотел и...

— Может быть, ты предпочитаешь один из традиционных способов обольщения, о которых так любят писать дамские журналы? Романтический ужин при свечах, за которым следует приглашение на чашечку кофе перед сном. Тихая музыка и объятия на диване.— Он улыбнулся, но на этот раз улыбка была лишена тепла.— Скучно, разве нет?

— Ты циник,— с вызовом протянула она.

— Но не притворщик,— заявил он.

Самым невероятным в этой ситуации было то, что Элен продолжала беседу, получая щекочущее нервы удовольствие, вместо того чтобы бежать отсюда без оглядки.

— Обычные способы обольщения уже успели тебе наскучить. Наверное, ты занимался этим слишком часто?

Похоже, его озадачила ее холодная игра в вопросы и ответы.

— Никогда.

— Тогда чем же я заслужила эту честь? Конечно, ей хотелось бы услышать в ответ, что он любит ее, что для него в мире существует только одна женщина, и это она, Элен... Но от этого типа ничего подобного не дождешься. Ведь, по его же собственным словам, он не притворщик и не лжец.

— Ты знаешь чем,— ответил Николас.— Ты разожгла в моей крови огонь, который не хочет гаснуть. Я страдаю от этого. Так продолжаться не может. Эту ночь мы должны провести вместе.

Всего одну ночь?! Да, притворщиком его и вправду не назовешь. Тряхнув головой, она повернулась к выходу, но Николас схватил ее за плечи и повернул к себе лицом. От прикосновения его рук, от страстного, обжигающего взгляда по телу девушки прокатилась дрожь наслаждения. Он смотрел на Элен, и глаза его темнели, превращаясь в черные камни.

— Скажи, что ты не думала обо мне эти годы,— медленно проговорил Николас,— и я назову тебя лгуньей. Разве ты не металась по ночам без сна, вспоминая наш первый поцелуй и мечтая, чтобы я поцеловал тебя снова и не ограничился одними поцелуями? Я хочу тебя, милая. Бог мне судья, но я хочу тебя так, как до тебя не хотел ни одну женщину.

Слова его проникали в самое сердце, завораживая и пугая... Элен отшатнулась от него в последней попытке спастись.

— Но ты... ты не нравишься мне,— проговорила она срывающимся голосом.

— Я знаю,— хрипло прошептал он.— Ты дала мне это понять. Но все происходящее с нами не имеет никакого отношения к тому, что нравится или не нравится. Это...

Николас жадно приник к ее рту.

И наступил конец... Или начало? Элен едва ли могла сказать, что противилась поцелую. Губы ее сами раскрылись навстречу. Она запрокинула голову, жадно вбирая в себя его слова — слова лишенного нежности, но такого приятного признания.

Он целовал ее страстно, нетерпеливо, не скрывая охватившего его желания, и девушка напоминала цветок, раскрывшийся навстречу утреннему солнцу. Был один краткий миг, когда она поняла, что еще не поздно остановиться. Оттолкни она его тогда, он не стал бы ее удерживать, но Элен знала, что не уйдет, потому что он был с ней предельно откровенен. Все, что Ник говорил ей, было правдой. Да, она думала о нем, металась в постели, он снился ей, и она хотела быть с ним, с ним одним, так, как сейчас...

И что же он ей предложил? Почти ничего. Всего одну ночь! Одну ночь — чтобы загасить жар в крови, удовлетворить желание и успокоиться. А к чему стремилась она? К самому малому — мечтала вернуться к нормальной жизни, освободиться от навязчивых видений. Ей хотелось вырваться из тесного мирка, куда пришлось спрятаться, потому что Николас все эти годы будоражил ее чувства и мысли. Прервав поцелуи, Ник, чуть отстранившись, смотрел на Элен. Боже, он улыбался ей ласково и нежно! Эта улыбка, в довершение к тому, что делало с ней его крепкое горячее тело, привела к полной капитуляции. Неизвестно, был ли это коварный прием искусного соблазнителя, но Элен ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ, забыв все сомнения, и думать лишь о наслаждении, которое готовила ей предстоящая ночь.

— Ты так красива, милая,— прошептал он.— Так невероятно красива... Волосы твои — черные, как сама ночь, а лицо — бледное, как лунный свет...

Зачем он это делает?— подумала Элен. От его слов у нее кружилась голова. Казалось, он читает ее мысли и говорит именно то, что она хотела услышать. Но в этом таилась опасность. Вдруг она прочтет в его словах больше, чем он намеревался сказать? Сколько женщин были обмануты, принимая за чистую монету предательские слова обольщения. Обняв его за шею, прижимаясь к нему всем телом, она шепнула на ухо, лаская своим дыханием:

— Тебе не кажется, что ты заговорил как искуситель из дамского журнала? Разве не ты уверял меня, что терпеть не можешь эту скуку?

Элен вдруг почувствовала, как напряглось от ее прикосновения тело Николаса. Лицо его окаменело, являя собой непроницаемую маску. Глаза лишились прозрачности, словно черный янтарь, и перестали излучать свет.

— Скука?— прохрипел он, одним движением расстегнув молнию ее платья.— Обещаю тебе, скучать ты сегодня ночью не будешь!

Прекрасный вечерний туалет с шелестом упал на пол. Сердце Элен неистово стучало. Что заставляло его так бешено биться? То, что Ник пожирал глазами ее почти обнаженное тело, или непонятная жесткая нотка, прозвучавшая в последних его словах?

С губ мужчины сорвался вздох упоения, глаза его, не отрываясь, смотрели на нее, но, странно, ей не было стыдно. Наоборот, она получала удовольствие. Ей нравилось встречать этот голодный, потрясенный взгляд. Сознание вдруг озарила вспышка, и с внезапной ясностью Элен поняла, что сейчас он находится настолько в ее власти, насколько она — в его. Не стесняясь своего полуобнаженного тела, она сделала шаг ему навстречу и попала в объятия.

Элен видела, что он почти вне себя от возбуждения. Целуя ее, Николас выдергивал шпильки из прически, пока черные как смоль блестящие волосы не упали на молочно-белые плечи. Медленными круговыми движениями он гладил ее спину, плечи, приближаясь к груди, и, когда она уже не смогла сдержать стон, вздрагивая под этими ласками, его длинные тонкие пальцы подобрались к соскам, нетерпеливо восставшим под нежным шелком бюстгальтера. Николас одним быстрым движением расстегнул его — нежные полушария обнажились.

Он слегка отстранился, рассматривая это чудо, и груди ее покрылись нервными мурашками под его жадным взглядом. Николас наклонился и взял в рот набухший розовый сосок. Острое жало возбуждения пронзило низ ее живота.

— Ник!— беспомощно прошептала девушка.

Остановись, хотела она попросить, но для слов не осталось сил, его губы, его язык продолжали ласкать ее груди. Откуда ей было знать... Кто мог рассказать ей... каким сокровенным, каким прекрасным, каким особенным может быть это ощущение?!

Целуя ее, Николас раздевался сам, но вместо смущения, которое, казалось бы, должно было непременно прийти, Элен при виде его могучего обнаженного тела испытывала странную смесь удовольствия и страха: вдруг то, о чем она мечтала во сне, исчезнет, вернется в страну грез?

Он расстегнул сорочку, и она помогла снять ее, сгорая от нетерпения, желания прикоснуться к его обнаженному торсу, ощутить под пальцами жесткие волоски на груди... Он задохнулся от наслаждения, и поцелуи его стали горячее. Их жар воспламенял, и Элен не возражала, когда он уложил ее на мягкий ворс ковра.

Девушка успела поймать сияющий взгляд мужчины, когда он опустился перед ней на колени и его губы начали путешествие по ее телу, лаская каждый его дюйм, каждую ложбинку, каждую выпуклость. Элен в исступлении запрокинула голову, когда он языком исследовал маленький кратер пупка и стал прокладывать путь к темному треугольнику, скрытому под прозрачными трусиками. Она замерла от предвкушения того, что с ней должно вот-вот произойти, чувственное восприятие происходящего многократно усилилось.

Николас поддел кончиком пальца край бикини, и тонкое кружево разорвалось с тихим