- О, вы возьметесь и эфиопа отмывать добела? Берегитесь, как бы к вам не пристала его чернота.
- Вот что, мистер Мильтон. Я убежден, что индейцы добродетельней и честнее многих христиан.
- Только послушайте! Цивилизованные дикари!
- А в чем состоит наша цивилизованность?
Мильтон помолчал.
- Гражданские свободы. Хорошие законы. Истинная религия. Все это для нас очень важно.
- То же и в Мэри-Маунт.
- Посмотри, Гусперо, он покраснел?
- Нет, сэр. Обычный румянец, но никак не пунцовый.
- Пунцовый цвет он приберегает для фекальных облачений своих священников.
- Я собирался добавить, - продолжал Кемпис, - что гражданские свободы и хорошие законы не чужды и индейцам. Они тоже знакомы как с порядком, так и со свободами.
- Дальше больше. Слушай. Гусперо. Это уже чересчур. Его самомнение взметнулось до небес.
- А за этим последует и истинная религия.
- Вы хотите сказать, что они усвоят ваше адское вероучение.
- И вот за что еще я вам ручаюсь, мистер Мильтон. Мне лучше оставаться в своем аду, чем жить на ваших небесах.
- Довольно. Я не могу вести философский спор с шутом вроде вас.
- Едва ли это прилично, сэр. Мистер Кемпис пришел сюда как друг.
Кемпис рассмеялся.
- Не обращайте внимания, Гус. Как меня ни провоцируй, я не отвечу бранью на брань. - Вновь наступило молчание, которое прервал наконец Кемпис. - Итак, ответьте мне, мистер Мильтон, по возможности спокойно. Разрешите ли вы бедной женщине покинуть ваше поселение? Я желаю взять с собой ее, а также ее мужа.
- Нет. Это исключается.
- И каковы резоны цивилизованного человека?
- Публичный приговор произнесен. Жребий брошен, а благо наших сограждан превыше всего.
- Вам нечего добавить?
- Абсолютно нечего. - Мильтон откинулся на спинку кресла, тяжело вздохнул и закрыл глаза.
Ралф Кемпис встал, отвесил поклон и подождал, пока Гусперо откроет дверь. Они вместе переступили порог и немного прошлись.
- Где ее держат? - спокойно спросил Кемпис.
Гусперо немедленно понял, куда он клонит.
- В караульне через дорогу.
- Кто ее стережет?
- Тюремщиком у нас Сол Тиндж. Еще там находится одна женщина, Агата Брэдстрит, чтобы не дать ей наложить на себя руки.
- А где эта славная парочка держит ключи?
- Ключ только один, размером с мою шляпу. Он висит за дверью.
- Эта шляпа сидит на умной голове.
- Знаю.
- А сумеет ли эта умная голова измыслить какую-нибудь коротенькую драматическую сценку?
- Вы хотите сказать…
- Что-нибудь для развлечения благочестивой публики. Может быть, пожар.
- Чтобы Тиндж и Брэдстрит на минутку покинули караульню?
- Вот именно.
- А что если среди ночи кто-нибудь завопит: «Держи вора!»? Наша стража просто обязана будет бежать туда.
- Гус.
- Что?
- Вы чудо.
И вот план был составлен. Ралф Кемпис, громко распевая, верхом отправился обратно в Мэри- Маунт. Сразу после полуночи Гусперо прокрался к дому Смирении Тилли. Как и у прочих поселенцев, окна у нее были затянуты промасленной льняной тканью, и Гус осторожно проделал кухонным ножом дыру в одном из них. Он всунул голову в отверстие и испустил несколько нечеловеческих воплей, а затем стремглав бросился прочь. Смирения в тот же миг пробудилась и,
еще не успев вскочить с кровати, закатила истерику.
- Мужчина! - кричала она на весь городок. - Ко мне в дом вломился мужчина! Грабят! Светопреставление! - Взбудораженная, она в плотной ночной рубашке выбежала из дома и, не отдавая себе отчета в своих словах, истошным голосом заорала: - Сатана! Грабят! Ох, грехи наши тяжкие! - Суматоха привела к результату, которого желал Ралф Кемпис: Сол Тиндж с мушкетом выскочил из караульни, Агата Брэдстрит, не желавшая оставаться в стороне, поспешно последовала за ним. К тому времени Смирения Тилли обнаружила дыру в окошке и лишилась чувств. Элис Ко- ул опустилась рядом с ней на колени и закаркала молитву. Прочая братия также покинула свои жилища, и Ралф Кемпис под шумок прокрался в караульню. Приложив палец к губам, он отворил камеру и увел прочь Сару Венн.
Спустя два дня, дорогой Реджиналд, мне принесли весть, что папистская шлюха как ни в чем не бывало показывается в Мэри-Маунт. Подобно Ие- зекиилю, корчившемуся в собственных испражнениях, я не смог удержаться от праведного гнева. «Бесстыжий лжец! Презренный Ралф Кемпис! По нему плачет тюрьма! Вот бы проткнуть его копьем, когда он сидит в нужнике и тужится». - «Вот в это место я не стал бы вас сопровождать, сэр». Этот юнец по имени Гусперо теперь на каждом шагу злит меня и раздражает. Мне приходило в голову, что шут Кемпис заразил его римской болезнью, но я смолчал. Ожесточил против него сердце, но язык удержал за зубами. Я строил планы и действовал в одиночку.
Вскоре за тем я созвал совет, чтобы обсудить, как противостоять нашим гнусным и злонравным соседям. «Мы собрались здесь ради нашей общей пользы и безопасности, - обратился я к братьям. - По соседству находится поселение язычников, которые ныне неприкрыто стремятся уменьшить нас числом, опустошить наши владения и подорвать наш свободный дух. Кто они в сущности, эти паписты? По отношению к нашим карманам они ненасытная банда разбойников, которая постоянно грабит нас и разоряет. По отношению к нашему государству они грозят оказаться неистребимой гидрой беспокойства и подозрительности, кузницей раздоров. От них исходит опасность бунта. Они потрясают пылающим факелом общественного разлада. От интриг они перейдут к вредительству, а там недалеко и до насилия. Кто знает?»
Угодник Листер, воспламененный моей речью, поднялся с воззванием «про тесто». «Очистите старую закваску», - вскричал он. «Мистер Листер - добрый христианин, и меня весьма ободрила его цитата из Павла. И, набравшись смелости, я выскажу вам, мои коринфяне, что лежит у меня на сердце. Я думал вначале, что цивилизованное общение с папистами может быть допущено, пусть даже истинная дружба и доверительность исключена навсегда».
«Боже сохрани!» Это воскликнула славная Смирения Тилли, уже пришедшая в себя и повеселевшая после испытания, которое выпало ей в ту ночь, когда сбежала папистка. «Сохранит, добрая миссис Тилли. Теперь нам понятно: от нас ожидали, что мы станем терпеливо сносить оскорбления в адрес нашей религии, как на словах, так и в поступках. Нам предстояло пресытиться соблазнами… - Я взглянул на нее, и она громко застонала. - Без конца наблюдать акты идолопоклонства и суеверия. Подставлять уши слухам о скверных и нечестивых деяниях. Разве не наблюдали мы уже, как проворны, лицемерны и нечестивы сделались эти иезуиты?» - «Наши ворота из слоновой кости сломаны на куски!» - «Верно сказано, Элис Сикоул. Иезуиты постоянно у нас под боком, пытаются отвратить нас от правильного почитания Создателя. Для христианина это несвобода. Вам известно, что я человек мягкий по натуре, сторонящийся оружия и
