выполняли государственные задания, они продавали свою продукцию на рынке по более высоким ценам. В условиях этой стимулирующей системы фермеры получали больший доход; поэтому объем сельскохозяйственной продукции резко возрос, несмотря на то, что они завышали цены и покупали более передовое оборудование, чем то, которое они получали от государства. Подобно советским чиновникам, китайские лидеры считали приоритетной задачей развитие тяжелой промышленности, строительства, энергетики, транспорта. Однако появление в 80–е годы мелких коллективных предприятий расширило производство продукции легкой промышленности и потребительских товаров. По сравнению с маоистским режим Дэн Сяопина уделял большое внимание приобретению учащимися профессий, нужных для развивающейся экономики. После смерти Мао в 1976 г. система городского образования стала расширяться. Интеллигенты, технократы и специалисты приобрели больший вес. Увеличился приток учащихся в университеты; студенты и преподаватели вновь получили право заниматься лабораторными исследованиями и техническими науками, связанными с задачами индустриализирующейся экономики. В учебных программах 80–х годов специалисты главенствовали над «красными». Политика, направленная на подготовку высококвалифицированных кадров, привела к росту производительности труда и доходов, что вызвало увеличение спроса внутри страны. Экспорт китайского зерна, текстиля и промышленных товаров (чугуна, стали, машин, оборудования) в Японию, Юго–Восточную Азию, Соединенные Штаты и Западную Европу стимулировал высокие темпы прироста ВНП, достигшие в 80–е годы в среднем 9%. Но одновременно с высокими темпами роста увеличивалась пропасть между богатыми и бедными [185].
Наибольшего равенства в доходах можно достичь в условиях политических систем, соответствующих как низшим, так и, наоборот, наивысшим стадиям экономического развития. Между людьми, живущими в однородном обществе народной (племенной) системы, редко возникало экономическое неравенство. В первобытных общинах не существовало классовых различий, способных поляризовать общество на богатых и бедных. Члены общины обычно делили между собой имеющуюся пищу. Совместное владение землей, технологическая неразвитость и отсутствие прибавочного продукта порождали относительное равенство в распределении богатства. Согласительные системы, утвердившиеся в индустриальных странах, в частности в Швеции и Норвегии, также характеризуются значительным равенством в доходах.
В период после второй мировой войны шведское правительство проводило беспрецедентную для индустриального капиталистического мира эгалитарную политику. Оно выделяло относительно крупные средства на социальные службы, здравоохранение и пособия, что значительно повышало доходы пожилых людей, а также неполных семей; с учетом правительственных расходов на эти цели распределение доходов стало более равномерным, чем до этого. Политика налогообложения имела относительно прогрессивный характер. Лидеры социал–демократической партии и главы централизованных, крупных рабочих профсоюзов стремились к солидарным зарплатам. Даже шведские капиталисты были согласны на незначительную разницу в оплате труда управляющего и неквалифицированного работника — например, судомойки. Мужчины, занятые на промышленных предприятиях, равно как выполняющие одинаковую работу мужчины и женщины, также имели в Швеции больший паритет в выплачиваемых зарплатах, чем в любой другой капиталистической стране. Женщины — даже те, кто работал неполный рабочий день — много выигрывали от членства в профсоюзе, от занятия высокооплачиваемых должностей в общественном секторе и от получения государственных пособий на медицинскую помощь, стоматологические услуги, детские сады и по уходу за инвалидами на дому[186].
С конца 70–х по начало 90–х годов в большинстве согласительных систем, в частности в США, Великобритании, Японии и даже Швеции, увеличилось неравенство в доходах. Оно явилось следствием изменений рыночных условий, государственной политики, а также ослабления позиций профсоюзов и социал–демократических партий. С уменьшением удельного веса работников, занятых в промышленности (станкостроении, автомобилестроении, выплавке стали, турбиностроении, электрометаллургии) и увеличением числа работающих в сфере услуг усилился разрыв в величине зарплат. Промышленные рабочие, за которыми стояли сильные профсоюзы, имели более высокие зарплаты и незначительную разницу в их величине. Разница в окладах у работников сферы услуг, не имевших сильных профсоюзов, была достаточно большой. Работающие в сфере обработки информации профессионалы получали высокие зарплаты, имели доступ к правительственным чиновникам и могли принимать непосредственное участие в процессе проведения политики. В отличие от них большинство людей, в чьи обязанности входило оказание личных услуг — секретари, клерки, розничные торговцы, дворники, горничные, санитары в больницах, официанты, — работали на мелких фирмах, не имевших отношений с профсоюзами. Они чаще переводились на временные работы, на неполный рабочий день, получая меньше пособий и более низкие оклады, чем профессионалы с университетским образованием или квалифицированные рабочие в промышленности. Государственная политика не могла сдержать эту тенденцию к усилению неравенства в оплате труда, не скорректированного субсидиями и налогами. Мало того, сократилась часть национального дохода, выделяемого на социальные пособия бедным. Снизилась прогрессивная ориентация налогообложения, и эта тенденция затронула даже Швецию. Ослабление регулирования финансов вызвало бум на бирже и в торговле недвижимостью, от чего в конце 80–х годов выиграла состоятельная часть населения. Уделяя основное внимание стабильности цен, а не перераспределению доходов, ослабленные социал– демократические партии не могли или не желали продолжать эгалитарную политику. Раздробленные профсоюзы также ослабили свое влияние на политический процесс в сравнении с периодом до 80–х годов. Поэтому в это время в большинстве индустриальных согласительных систем увеличилось неравенство в доходах[187].
В менее развитых странах согласительные режимы при решении этих задач столкнулись с еще большими трудностями. При формальной власти конкурентных правительств огромное влияние на законодательные органы оказывали аграрные олигархи. Правила политической игры определяли армейские офицеры, которые налагали вето на эгалитарную политику. Программа перераспределения доходов не пользовалась поддержкой ни у управляющих городскими фирмами, ни у профсоюзных активистов. Поэтому лидеры согласительной ориентации, выступавшие за равенство доходов, редко когда получают групповую или институциональную поддержку, достаточную для осуществления программ перераспределения экономических ресурсов в пользу бедных.
В частности, в первые годы правления мобилизационные лидеры стали проводить государственную политику, которая усиливала эгалитарный тип общества больше, чем при предыдущих режимах большинства индустриальных стран, за исключением Швеции и Норвегии. Установление общественной собственности дало равенство в распределении доходов. Капиталовложениями ведали официальные представители, а не частные держатели акций. Прибыль, получаемая на государственных предприятиях, возвращалась правительству или предприятию, а не в карманы частных инвесторов. Было отменено право частных лиц получать прибыль с капитала, дивиденды и ренту с такой частной собственности, как земля. Правительственные учреждения, ведающие вопросами заработной платы, старались сократить неравенство в оплате. Пенсии, выплаты по нетрудоспособности и в связи с травмами, оплата отпусков по беременности и родам, пособия на детей способствовали перераспределению доходов в пользу наименее обеспеченных граждан.
Стимулируя полную занятость, обеспечивая общее образование и охрану здоровья, дотации на жилье, продукты питания, объекты общественного пользования, общественный транспорт, государственная социальная политика повышала равенство в доходах граждан.
Несмотря на столь эгалитарное распределение доходов, профессионально–административная элита пользовалась рядом привилегий, не доступных для рядового населения. Директора государственных предприятий, ученые, инженеры, деятели искусства, писатели, спортсмены и особенно партийно– правительственное чиновничество — все они имели новые квартиры, дорогие машины, право бесплатного проезда, бесплатные путевки в места отдыха, более качественные продукты, импортные потребительские товары и возможность получать хорошее образование и лечиться в элитных учреждениях здравоохранения. Технократы и квалифицированные рабочие тяжелой промышленности оплачивались выше, чем менее квалифицированные работники легкой промышленности, сферы услуг и сельского хозяйства. Высококвалифицированные профессионалы и руководители государственных предприятий получали к тому
