вид мхов и лишайников. Земля стала сырой и рыхлой, черная вода сочилась из-под подошв, пока они осторожно двигались вперед. Повсюду были видны следы оленьих копыт и помета. Когда Джон и Дейви наконец достигли полуразрушенной ограды, на них налетел северный ветер. Он свистел в ушах, врывался в ноздри и легкие, вздувал их непромокаемые куртки. У Джона на глазах даже выступили слезы. Он перегнулся через ограду и посмотрел вниз, в долину. В самом низу виднелось черное бездонное озеро. Никаких признаков человеческого жилья! Только овцы и пустельги, и на фоне далекого холма белая пара чаек, летящих с моря.

— Это наши овцы? — спросил Джон, пытаясь перекричать ветер.

— Да-да, — закивал Дейви.

Он повернулся и сел на землю, стараясь укрыться от ветра. Джон вскоре присоединился к нему.

— Но это не земли Бенхойла.

— И не Феосайга, но многие его овцы пасутся вместе с нашими.

— А дальше что? У вас есть загон?

— Мы начнем собирать их в загон где-то в конце месяца. Потом отгоним вниз, в овчарни, там они и будут пастись, возле фермы.

— И когда появятся ягнята?

— Где-то в середине апреля.

— Тогда будет теплее, чем сейчас?

— Бывает и холоднее. В апреле случаются такие снежные бури, что холмы белеют, как зимой.

— Это, естественно, не облегчает работу.

— Естественно, нет. Мне самому приходилось вытаскивать овец на сносях из канав и сугробов. А бывало, овца сбросит ягненка, и ничего не остается, как самому тащить его в овчарню и выкармливать из рожка. Джесс прекрасно умеет выхаживать слабых ягнят.

— Не сомневаюсь. И все равно непонятно, как вы со всем этим управитесь вдвоем. Родди рассказывал, как много помогал мой дядя во время окота овец. Вам потребуется помощник, может быть, двое, на следующие полтора месяца.

— Да, это действительно проблема, — спокойно согласился Дейви.

Он ощупал карман и вытащил бумажный пакет. Достал из него два больших бутерброда. Один протянул Джону, за другой взялся сам и стал задумчиво жевать, тщательно разжевывая каждый кусок.

— Я разговаривал с Арчи Туллоком, и он согласился помочь мне в этом году.

— А кто он?

— Фермер. У него несколько акров земли по дороге в Криган. Но он пожилой человек — ему уже за семьдесят — и в скором будущем земледелие станет ему не по плечу. Сына у него нет. Где-то за месяц до своей смерти твой дядя говорил со мной о земле Арчи. Он хотел приобрести ее и присоединить к Бенхойлу. Земля или пашня всегда пригодятся. И потом, Арчи владеет хорошим пастбищем у реки.

— А он согласится продать?

— Да-да. У него сестра в Кригане, и он не раз говорил, что хочет к ней переехать.

— Значит, у нас будет больше земли и еще один дом.

— Ваш дядя планировал нанять еще одного помощника и поселить его на ферме. Он был замечательный человек, но после первого сердечного приступа стал понимать, что не вечен, как все мы.

Дейви откусил очередной большой кусок и снова стал жевать. Вдруг внимание его голубых глаз привлекло какое-то движение на склоне холма. Он опустил недоеденный бутерброд, воткнул посох в землю и вытащил подзорную трубу. Он положил ее на крюк и, придерживая большим пальцем левой руки, приник к окуляру глазом. Наступило долгое молчание, прерываемое лишь шквалами ветра.

— Всего лишь зайчонок. Совсем маленький.

Дейви убрал трубу в карман и потянулся к недоеденному бутерброду. Старая собака взволнованно принюхивалась.

— Ах ты, старая жадная карга, — прикрикнул на нее Дейви.

Джон прислонился к ограде. Неровные камни впивались в спину. После долгой прогулки сам он согрелся, лицо же замерзло. Впереди в череде облаков открылся просвет. Солнечный луч разорвал мглу и золотым дождем пролился на темные воды Лох Муи. Заросли папоротника на холме приобрели золотисто- коричневый оттенок. Это было прекрасное, удивительное зрелище, и в тот миг он вдруг неожиданно для себя понял: вся эта необъятная земля принадлежит ему! И Бенхойл, и это… Он набрал горсть черной торфяной земли и растер ее между пальцами.

Перед ним открылась вечность. Здесь все было так, как много лет назад; и останется таким и завтра, и через много-много грядущих недель и месяцев. Любые действия казались неуместными и неразумными, и эта мысль застала его врасплох, поскольку он никогда не страдал приступами апатии. Он сделал себе имя, зарекомендовал себя как удачливый бизнесмен, принимая быстрые и остроумные решения, с уверенностью в своей правоте, не оставляющей места для душевных колебаний.

И сегодняшний поход он организовал только для того, чтобы оказаться наедине с Дейви и сообщить ему как можно тактичнее о том, что в середине следующей недели Бенхойл будет официально выставлен на продажу. А теперь он обсуждает планы на будущее, будто собирается зарыть себя здесь до конца жизни.

Джон медлил. Ну и что в конце концов? Стоит ли именно сегодня, в это утро, в эту минуту перечеркивать все, ради чего трудился Дейви Гатри? Возможно, думал Джон, прекрасно при этом осознавая, что просто отдаляет решение проблемы, было бы лучше устроить что-то вроде семейного совета в столовой Бенхойла и избавить себя от столкновения с человеческим фактором, отгородясь щитом деловой обстановки. Пригласить за стол Эллен Тарбат, и Джесс, и Родди для моральной поддержки. А лучше всего пригласить адвоката Роберта Маккензи приехать из Инвернесса и председательствовать на совете. Тогда можно переложить на него это неприятное дело — пусть он сообщит дурные вести собравшимся, всем и сразу.

Солнце спряталось за тучу. Снова захолодало и помрачнело. Джон и Дейви молчали, но молчание их было дружеским и абсолютно естественным. Джону подумалось, что Дейви Гатри, настоящий шотландский горец, очень похож на ребят с ранчо в Колорадо, которые работали на его отца. Гордые, независимые, знающие себе цену, считающие себя не хуже других, а в каком-то смысле, может быть, и лучше. Им нет нужды самоутверждаться, поэтому с ними легко говорить прямо, без обиняков.

Джон знал, что должен быть откровенен с Дейви. Нарушив молчание, он произнес:

— Как давно вы в Бенхойле?

— Почти двадцать лет.

— А сколько вам?

— Сорок четыре.

— Выглядите моложе.

— Правильный образ жизни позволяет поддерживать здоровье, — улыбнулся Дейви, — плюс чистый воздух. Вам не кажется, что атмосфера в Лондоне, Нью-Йорке и в других больших городах удушающая? Когда мы с Джесс выезжаем за покупками в Инвернесс, мне не терпится поскорей вернуться домой и вдохнуть чистый воздух Бенхойла.

— Знаешь, когда работаешь, не очень-то задумываешься над тем, чем дышишь. И потом, когда я начинаю задыхаться в Лондоне, отправляюсь на ранчо в Колорадо. Там воздух настолько чист, что первый же вдох пьянит, как глоток виски.

— Да-да. Думаю, на ранчо легко дышится. И потом, какие просторы!

— На самом деле наше ранчо не такое большое, как Бенхойл. Около шести тысяч акров. Но у нас, конечно, больше скота. Шесть сотен акров представляют собой орошаемые луга для производства сена, остальные — пастбища свободного выгула.

— И какую породу коров вы выращиваете?

— Самые разные. От герефордской и черного ангуса вплоть до самой незамысловатой, называемой на западе «ходячим молокозаводом». Если снега выпадает много и поздней весной не случается заморозков, мы можем прокормить до тысячи голов скота.

Дейви помолчал, жуя травинку и мирно глядя прямо перед собой. Потом сказал: