10. ХЬЮ
Музыканты прибыли в тот момент, когда Энтони собирался подняться наверх, чтобы переодеться. Видавший виды автомобиль, за рулем которого сидел мистер Купер, муж почтмейстерши, был тесноват, и понадобилось время, чтобы члены небольшого оркестра выбрались сами и вытащили свои инструменты.
Энтони провел их в дом. Оркестр начал располагаться — мистер Купер с аккордеоном, пожилой скрипач (дальний родственник миссис Купер) и барабанщик — длинноволосый парень в высоких сапогах. Все трое были одеты в некое подобие униформы — синяя рубашка и клетчатый галстук-бабочка.
Энтони налил им по глотку виски и побежал наверх искать свою одежду. По счастью, костюм был готов и ждал его, аккуратно разложенный на кровати: башмаки, чулки, подвязки и скинду — короткий кинжал; рубашка, галстук, жилет и камзол; килт и спорран — меховая сумка с кисточками. Пряжки башмаков, серебряные пуговицы и кинжал были начищены до блеска, а на комоде лежали золотые запонки. Кто-то, скорее всего миссис Уотти, позаботился об Энтони, и он был чрезвычайно ей благодарен, потому что в такой суматохе мог что-нибудь забыть.
Через десять минут он совершенно преобразился. Вместо городского клерка к гостям спустился элегантный горец. Супруги Андерсон уже приготовились кормить и поить гостей. Мистер Андерсон в накрахмаленной белой куртке расставлял на буфетном столике блюда с копченым лососем, а миссис Андерсон, дородная дама, известная своей безупречной репутацией, стояла за стойкой бара и была занята наведением последнего глянца на бокалы, просматривая каждый на свет в поисках возможных пятен.
Взглянув на часы, Энтони решил, что времени достаточно как раз для того, чтобы налить себе стаканчик виски с содовой, а потом подняться наверх и пожелать спокойной ночи Таппи. Но в этот момент снаружи послышался шум мотора подъезжающей машины и шуршание гравия.
— Кто бы это мог быть?
— Кто бы ни был, — сказала миссис Андерсон, аккуратно складывая посудное полотенце, — но эти люди прибыли на пятнадцать минут раньше.
Энтони слегка нахмурился. Здесь, на западе Шотландии, гости никогда не приезжали на пятнадцать минут раньше, скорее уж на полтора часа позже. Он ждал, с ужасом представляя, что ему придется провести следующие полчаса в попытках поддержать светскую беседу с какой-нибудь глуховатой миссис Клануильям. Хлопнула дверца машины, прохрустели шаги по гравию, и в следующий момент в дом вошел Хью. Энтони отметил, что в смокинге он выглядит исключительно элегантно.
— Здравствуй, Энтони.
Энтони с облегчением вздохнул.
— Слава Богу, это ты. Ты рано.
— Да, я знаю. — Хью закрыл за собой дверь и прошел вперед, обводя глазами подготовленный к приему гостей холл. — Отлично. Как в старые времена.
— Да. Все трудились не покладая рук. Кстати, я как раз собирался выпить глоток виски, а потом зайти к Таппи. Но раз ты уже здесь… — Энтони налил две порции виски, разбавил водой и протянул один бокал Хью. — Будем здоровы.
Он поднял свой бокал. Однако Хью, по-видимому, был не в том настроении, чтобы пить за здоровье. Он буравил Энтони пристальным взглядом голубых глаз. Тот насторожился. Он опустил бокал, даже не пригубив виски.
— Что-то не так?
— Да, — прямо сказал Хью. — И я думаю, нам следует поговорить об этом. Можем мы пойти куда- нибудь, где нам не будут мешать?
Флора сидела за туалетным столиком в старом голубом халате, который она носила еще со школьных лет, и красила ресницы. Ее отражение, девушка, которая склонилась к ней из зеркала, казалось, не имела ничего общего с Флорой Уоринг. Искусный макияж и тщательно уложенные волосы делали ее чужой, похожей на фотографию из журнала. Даже комната, отражавшаяся в зеркале, была чужой. Отсвет электрического камина, задернутые шторы и маячащее, как привидение, платье, которое торжественно принесла сестра Маклеод и торжественно повесила на дверцу гардероба.
Она постаралась на славу, и платье ничем не напоминало ту унылую тряпку, которую миссис Уотти вынула из сундука на чердаке. Его отбелили, перешили, накрахмалили, и теперь оно ждало Флору, холодное и хрустящее, как свежевыпавший снег. Сквозь кружевные вставки проглядывала голубая подкладка, а от талии до горла тянулся длинный ряд перламутровых пуговок.
Платье тревожило и смущало Флору. Казалось, оно наблюдает за ней с молчаливым укором, как недоброжелательный зритель. Она не торопилась надевать его, но сейчас настал момент, когда медлить было уже нельзя. Флора отложила щеточку с тушью и обрызгала себя остатками духов Марсии. Неохотно сняла старый уютный халат. В зеркале перед ней была высокая стройная девушка со следами летнего загара. Белые кружевные трусики и лифчик ярко выделялись на бронзовой коже. В комнате было тепло, но Флора поежилась. Она отвернулась от зеркала, сняла платье с плечиков и осторожно надела его, вставив руки в длинные узкие рукава. Платье было неподатливым и холодным, словно сделанным из бумаги.
Флора начала застегивать крохотные пуговки, что было непросто, потому как петли склеились от крахмала. Высокий воротник оказался сущим мучением — жесткий, как картон, он врезался в шею прямо под подбородком.
Наконец все было сделано, манжеты рукавов застегнуты, талия стянута поясом с маленькой пряжкой. Флора осторожно повернулась к зеркалу, чтобы посмотреть на себя, и увидела девушку, напоминающую сахарную фигурку невесты на свадебном торте. «Я боюсь», — сказала про себя Флора, но девушка в зеркале не проявила сочувствия. Она смотрела на Флору бесстрастно и холодно. Флора вздохнула, осторожно наклонилась, чтобы выключить электрокамин, погасила свет и вышла из комнаты. Она направилась к Таппи, чтобы, как и обещала, показаться ей в бальном наряде и пожелать спокойной ночи.
Внизу играла ритмичная музыка. В доме было натоплено, пахло поленьями и хризантемами. Из кухни доносились веселые голоса, создавая атмосферу радостного ожидания, как перед Рождеством.
Дверь в спальню Таппи была приоткрыта, слышались приглушенные голоса. Флора постучала и вошла. Таппи сидела в подушках в белой ночной кофте с атласными бантами, а рядом стоял Джейсон, напоминавший ребенка со старинного портрета.
— Роза! — Таппи всплеснула руками, таким характерным для нее движением, радостным и энергичным. — Дитя мое. Иди сюда и дай мне посмотреть на тебя. Нет, пройдись по комнате, чтобы я оглядела тебя со всех сторон.
Закованная в накрахмаленные доспехи, Флора послушно подчинилась.
— Что за мастерица сестра Маклеод! Подумать только, это платье столько лет провалялось на чердаке, а выглядит так, будто его только что сшили. Подойди и поцелуй меня. Как приятно от тебя пахнет. А теперь присядь сюда, рядом со мной. Только осторожно, не помни юбку.
Флора аккуратно пристроилась на краешке кровати.
— С этим воротником я чувствую себя женщиной-жирафом, — сказала она.
— А кто такая женщина-жираф? — спросил Джейсон.
— Они живут в Бирме, — объяснила Таппи. — Им с детства надевают на шею золотые кольца, поэтому шеи у них становятся очень длинными.
— Неужели это правда твое теннисное платье, Таппи? — недоверчиво спросил Джейсон.
Он явно был смущен. Глядя на Флору во все глаза, он с трудом узнавал в ней ту девушку, которую привык видеть в джинсах и свитере.
— Да, я носила это платье, когда была девочкой, — подтвердила Таппи.
— Не представляю, как в нем можно было играть в теннис, — сказала Флора.
Таппи задумалась.
— Да, играла я не очень хорошо, — призналась она.
Они все рассмеялись. Таппи похлопала Флору по руке. Глаза старушки сияли, на щеках горел румянец, то ли от возбуждения, то ли от глотка шампанского, стоявшего на тумбочке.
