обычно следовавшую за ними (16). Лука пишет, «мы» сделали это, потому что он сам участвовал в спасении лодки и, «видимо, вспомнив волдыри на ладонях», он добавляет, что это ему стоило больших трудов [515]. Во–вторых, они «стали обвязывать» судно, либо пропустив под корпусом канаты, чтобы закрепить обшивку, либо связав корму и нос корабля вместе над палубой, чтобы предотвратить от разлома заднюю часть (17а) [516]. В–третьих, «чтобы не сесть на мель» (отмель Большого Сирта [517]), которую боялись все мореплаватели в Средиземном море, хотя она и была за много миль к югу от побережья Ливии, они либо спустили «малый парус» (НАБ), либо, и скорее всего, бросили «якорь», который должен был послужить чем–то вроде тормоза, когда они
В–четвертых, на следующий день, поскольку шторм не утихал, они выбросили часть груза (18). В–пятых, на третий день шторма они выбросили за борт все те снасти с корабля, какие только было возможно выбросить без ущерба для оснастки корабля (19). Затем, наконец, после стольких дней (чтобы быть точнее, более одиннадцати дней) яростного шторма, когда не было видно ни солнца, ни звезд, чтобы хоть как–то определить свой путь (а тогда, естественно, не было ни компаса, ни секстанта), вся команда, по–видимому, потеряла надежду на спасение. И в этот отчаянный момент вперед выступил Павел со словами ободрения.
3.Три момента вмешательства Павла (27:21–38)
До сих пор Лука описывал Павла как Апостола язычников, первопроходца, осуществившего три миссионерские экспедиции, заключенного в тюрьме и защищавшего себя. Теперь же Лука представляет его в совершенно ином свете. Здесь Павел не почитаемый Апостол, но обычный человек среди обычных людей, одинокий христианин (не считая самого Луку и Аристарха) среди почти трехсот неверующих, которые были или солдатами, или заключенными, а также торговцами и членами команды. И в этой критической ситуации раскрывается его Богом данный дар руководителя. «Совершенно очевидно, — пишет Уильям Баркли, — что Павел был самым опытным из пассажиров, плывших на том корабле» [518] . Даже Хенчен, который презрительно низводит представленный портрет Павла до образа «всего лишь супермена» [519], приходит к выводу, что Лука не сумел нужным образом убедить нас в том, что Павел действительно имел все качества бывалого мореплавателя.
Он перечислил одиннадцать морских путешествий Павла по Средиземному морю
Павел уже однажды говорил о своих опасениях, когда выразил личное мнение о зимовке судна, но его предупреждения не возымели никакого действия (9–12). Теперь Лука рассказывает, как он трижды вмешивался в ход событий и каждый раз выставлял перед людьми точные и конкретные требования.
а. Призыв не терять присутствие духа (27:21–26)
И как долго не ели, то Павел, став посреди них, сказал: мужи! надлежало послушаться меня и не отходить от Крита, нем и избежали бы сих затруднений и вреда; 22 Теперь же убеждаю вас ободриться, потому что ни одна душа из вас не погибнет, а только корабль; 23 Ибо Ангел Бога, Которому принадлежу я и Которому служу, явился мне в эту ночь 24 И сказал: не бойся, Павел! тебе должно предстать пред кесаря, и вот, Бог даровал тебе всех плывущих с тобою. 25 Посему ободритесь, мужи, ибо я верю Богу, что будет так, как мне сказано: 26 Нам должно быть выброшенными на какой–нибудь остров.
Я не думаю, что нам следует понимать замечание Павла «надлежало послушаться меня» как дешевый способ повысить свой авторитет в глазах членов команды (21). В конце концов, тогда он остался в меньшинстве, но оказался прав. Может быть, в будущем они станут более уважительно относиться к его советам. Как бы то ни было, теперь Павел был абсолютно уверен в том, что собирался сказать им. Дважды он призывал их «ободриться» (22,25). Но на каком основании? Павел пояснил, что ни один человек на корабле не погибнет, а только судно (22). Как он мог быть настолько уверен в этом? Дело в том, что в предыдущую ночь к нему явился ангел Бога, Которому он принадлежит и Которому служит (23), и он велел не бояться, пообещав, что Павел будет стоять перед судом кесаря, добавив, что Бог отдает в его руки (в ответ на его молитвы?) жизни всех его товарищей по несчастью (24). Эти божественные обетования явились основанием призыва Павла ко всем на корабле не терять надежды. Ибо он верил в Бога, верил Его слову и обетованиям и был убежден, что Бог сдержит Свое обещание (25), даже если кораблю придется быть сначала выброшенным на какой–нибудь риф (26).
б. Призыв держаться вместе (27:27—32)
В четырнадцатую ночь, как мы носимы были в Адриатическом море, около полуночи корабельщики стали догадываться, что приближаются к какой–нибудь земле, 28 И, вымеривши глубину, нашли двадцать сажен; потом на небольшом расстоянии вымеривши опять, нашли пятнадцать сажен. 29 Опасаясь, чтобы не попасть на каменистые места, бросили с кормы четыре якоря и ожидали дня. 30 Когда же корабельщики хотели бежать с корабля и спускали на море лодку, делая вид, будто хотят бросить якори с носа, 31 Павел сказал сотнику и воинам: если они не останутся на корабле, то вы не можете спастись. 32 Тогда воины отсекли веревки у лодки, и она упала.
Прошло уже две недели с тех пор, как корабль отнесло от берегов Крита и носило по воле волн Адриатического (популярное название, относившееся в древности ко всей восточной и центральной части Средиземного) моря. Но на четырнадцатую ночь, ближе к полуночи моряки почувствовали приближение земли (27), может быть, потому, что слышали шум волн, бившихся о берег. Рассчитав направление и скорость дрейфующего судна (необходимая, но неточная процедура), Смит пришел к выводу, что «судно, вышедшее из Клавды поздно ночью, к полуночи четырнадцатого дня будет менее чем в трех милях от входа в бухту Святого Павла» на Мальте [521]. Итак, моряки стали вымерять дно и в первый замер глубина равнялась ста двадцати морским саженям, а повторный замер показал глубину в девяносто (28). Боясь налететь на скалу или риф, моряки бросили с кормы четыре якоря и молили о скорейшем наступлении рассвета (29). Тогда же, как рассказывает Лука, моряки попытались бежать с корабля. Делая вид, что хотят спустись еще якоря, на этот раз с носа, они спустили на воду спасательную шлюпку (30). Но Павел каким–то образом узнал, что происходит, «либо природной интуицией, либо морским своим опытом, или особым откровением» [522], и сказал Юлию и его людям:
