Против нее вы бы не продержались и двух анекдотов. Нужно узнать, сумела ли она. передать этот талант своему ученику.
— Я буду очень стараться…
— Этого мало. Я хочу, чтобы вы были настроены только на победу… — Б остановилась и схватила Тристана за плечи: — Господин Маньяр, если вы одержите верх, я займусь с вами любовью.
Тристан подпрыгнул:
— Что вы сказали? Вы хотите заняться со мной любовью и говорите мне это только сейчас?
— Я хочу, чтобы вы победили. И это обещание должно стать для вас дополнительным стимулом.
— Но…
— Быть на волосок от смерти и остаться в живых — это придаст нашему свиданию невероятную полноту ощущений. И мы сможем наконец осуществить мою самую большую мечту.
— Какую?
После некоторых колебаний Б прошептала:
— Заниматься любовью и смеяться одновременно.
— Вы же сами говорили, что это невозможно!
— Обязательно должен существовать способ сделать это. Знаете поговорку: «Они не знали, что это невозможно, и сделали это»?
— Но мы-то знаем, что это невозможно!
— Тогда мы забудем о том, что знаем. Я считаю, что предстоящий вам поединок — очень удачное обстоятельство.
Тристан настаивал:
— Значит… я вам нравлюсь?
Б молча смерила собеседника взглядом. Чувствуя, что во рту у него пересохло, Тристан спросил:
— Я могу узнать ваше имя?
— Ну конечно! Сразу экстравагантные вопросы! Почему бы вам не ограничиться тем, что предложено? Разве вам мало того, что мы займемся любовью? Вам обязательно нужно знать, как меня зовут?
Наступило утро великого дня.
Тристан в фиолетовом плаще и такой же маске шагал в сопровождении Б по лабиринту, направляясь в зал для церемоний. Он остановился перед высокой дубовой дверью и услышал голос Великого Магистра:
— Друзья мои, сегодня особый день. Мы избираем нового брата.
Раздались аплодисменты. Находившиеся в зале отбивали ладонями тот же ритм, который Тристан слышал в прошлый раз. Он вошел в зал, и все члены братства в розовых плащах и масках встали. Свет, падавший сквозь витражи, создавал иллюзию того, будто за стеклами начинается солнечное утро.
Прямо перед Тристаном был алтарь, возвышавшийся над боксерским рингом, посреди которого находились два зачехленных кресла.
Великий Магистр стоял, завернувшись в белый плащ, который подчеркивал его высокий рост. Одновременно с Тристаном в зал вошел другой человек в фиолетовом плаще и маске. Тристану досталась литера А, и он первым поприветствовал Великого Магистра, а затем своего будущего противника.
Ассистентки в розовом сняли чехлы, и взорам зрителей предстали оба кресла. При виде этих смертоносных приспособлений бывший комик не смог сдержать дрожи. Наверху включились видеомониторы: оба счетчика стояли на нуле. Тристану указали на кресло, над которым светилась буква «А». Кожаная обивка показалась ему холодной как лед. Его противник занял кресло под литерой «Б».
Узкими кожаными ремнями с металлическими застежками ассистентка прикрепила запястья Тристана к подлокотникам, а ноги — к ножкам кресла. Голову Тристана она поместила между двумя обитыми мягким материалом пластинами, чтобы лишить его возможности отвернуться от противника.
Тристану казалось, что его заживо кладут в гроб.
Потом ассистентка отрегулировала металлический кронштейн так, чтобы дуло револьвера коснулось виска Тристана. От этого прикосновения он вздрогнул — и вдруг испытал нечто вроде озарения. Он спрашивал себя, зачем нужно было заходить так далеко в этом рискованном предприятии, начатом ради простой прихоти.
За знание о том, откуда берутся анекдоты, можно было поплатиться жизнью. Оригинальная последняя шутка.
Ассистентка прикрепила датчики к его телу.
Публика в зале ждала.
С кресла, где сидел противник, донесся голос:
— Привет, Тристан! Счастлив снова встретиться с тобой.
Этот голос!.. Он знал этот голос лучше, чем кто бы то ни было. Он пробормотал:
— Гм… Что ты там делаешь, Джимми?
— Когда ты исчез, я отправился следом за тобой. Сыщик, которого я нанял, прикрепил радиомаячок к подошве твоих ботинок.
— И ты нашел меня здесь?
— Я приплыл на моторной лодке. Думаю, дальше со мной произошло то же самое, что и с тобой. Меня поймали. Объяснили, куда я попал, и я решил пройти курс обучения в Великой Ложе.
— Сколько ты уже здесь?
— Я устроил свои личные дела и сразу же отправился за тобой. Так что, вероятно, я оказался здесь через неделю после тебя.
Кисти Тристана, прикрученные к подлокотникам кресла ремнями, сжались в кулаки.
— Один из нас скоро умрет.
— Да. Но как продюсер артистов разговорного жанра, я нахожу такую смерть прекрасной.
— Я не хочу умирать, Джимми. Я встретил здесь свою любовь.
— Я тоже.
— Я полюбил свою наставницу.
— Я тоже.
— Я люблю ее, Джимми.
— Как я тебя понимаю! Нет ничего эротичнее юмора. Помнится, ты говорил: «Мне на все плевать». Теперь тебе не плевать, да?
— Не плевать. Все стало исключительно важным.
— Мне тоже, Тристан, мне тоже. Поэтому я хочу победить.
Ассистентки закончили настройку аппаратуры. Зазвучала органная музыка. Свет, льющийся через витражные стекла, погас, лишь двое соискателей были ярко освещены прожекторами.
Великий Магистр ВЛЮ произнес ритуальную фразу:
— Пусть победит самый остроумный!
Он бросил жребий и знаком показал, что право начать выпало игроку А.
Тристан Маньяр на ходу сочинил анекдот. И рассказал его, четко произнося каждое слово. Он помнил Урок, полученный от Б: «Совершенный анекдот подобен сабле из закаленного булата. Он попадает точно в цель, рассекает, оставляет глубокий след».
Тристан посылал фразы в мозг своего противника. «Его мозг мягок, как сливочное масло, мой анекдот — это длинное раскаленное лезвие, которое погружается в его серое вещество».
Тристан разил противника каждым словом, каждой интонацией и конечно же неожиданной концовкой. И вот осталось лишь ждать результата. Артист не видел лица противника, но слышал, как тот громко дышит под своей фиолетовой маской.
На экране Б появилась линия, которая стала подниматься: 2, 5, 6, 8, 10, 17, 24, 25. Остановившись на этой отметке, счетчик вновь обнулился.
Сабля Тристана Маньяра едва задела противника, даже не ранив его.
Бывшего комика охватили сомнения: быть может, за всю их долгую совместную карьеру в шоу- бизнесе он ни разу не сумел по-настоящему рассмешить своего продюсера? Тот, наверное, смеялся из вежливости или, что еще хуже, ради выгоды.
