Ученые из Великой Ложи полагали, что описанное выше удивительное событие произошло примерно в 80 000 году до н. э. По их мнению, именно тогда возникла человеческая цивилизация. Благодаря юмору. Смех освободил человека от страха. Смехом человек показал, что он один способен превратить ужас в удовольствие — за счет особенностей функционирования своей нервной системы.
Далее наступила долгая эпоха грубого, скатологического. «сортирного» юмора: Впрочем, его следы сохранились и до наших дней, составляя основу детского юмора и культуры комичного у множества примитивных цивилизаций. По словам Б, единственная шутка, над которой смеются все народы без исключения, — это «пердящая собака».
После «сортирного» юмора настал черед юмора, выражающего пренебрежительное отношение к представителям противоположного пола. Отныне мужчины считали юмором насмешки над женщинами, а те — подтрунивание над мужчинами. Так мужчины и женщины преодолевали взаимное недоверие друг к другу. Юмор претерпел новые изменения в эпоху создания первых городов, около 5000 года до н. э. Появились шутки по поводу «человека, наступившего на грабли», «человека, засмотревшегося на небо и не увидевшего ямы у себя под ногами» или «прохожего, который шел, опустив голову, и не заметил цветочного горшка, упавшего с окна».
Возникновение националистических настроений повлекло за собой появление юмора с расистским подтекстом и первых злых шуток про другие народы. Очень скоро появились анекдоты про хеттов или ассирийцев, которых соседи считали тупыми и грубыми, а позже распространились анекдоты про нумидийцев и парфян.
Несколько знаменитых комиков были официальными шутами при фараонах. Более десятка их коллег состояли при дворе царя Соломона, который очень любил это развлечение.
Но лишь с появлением классического греческого театра такие авторы, как Аристофан (р. 445 г. до н. э.) или Менандр (р. 342 г. до н. э.), начали сочинять целые комические спектакли для широкой зрительской аудитории. Чаще всего это были пьесы из пяти актов, в которых действовали смешные, как правило, типические персонажи. У римлян к таким драматургам относились Плавт, родившийся в 254 году до н. э., и Теренций — греческий автор, выходец из Карфагена. Все перечисленные драматурги изменили свойственные их современникам представления о комическом, предложили новые темы и открыли новые способы изучения юмора и его роли в жизни.
После того как Тристан три месяца изучал историю юмора, ему наконец было позволено смеяться.
Церемония проходила в абсолютно белой комнате, в которой не было ничего, кроме двух стульев. Б жестом разрешила Тристану сесть и сама села напротив, пристально глядя на него.
— Итак, великий день настал. Вы готовы, господин Маньяр?
— Вы будете меня смешить? И какой же анекдот вы мне расскажете?
— Никакого.
— Что, вы даже не скорчите гримасу, не будет даже щекотки-лайт?
Б опустила веки в знак отрицания:
— Ничего не будет. Я скажу «три», и вы засмеетесь.
Она сказала это так, будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся.
— Без причины?
— Это часть вашего обучения. Не смеяться, когда хочется. Смеяться, когда нет никакого желания. Как машина. У нее есть двигатель и тормоза. Чтобы водить машину, нужно уметь управлять обоими. Скоро вы научитесь управлять своим смехом. До сих пор вы подчинялись ему, теперь вы подчините его себе.
Тристан заметил, что у девушки слегка раскосые глаза. Должно быть, она была наполовину азиаткой.
— А если я не засмеюсь? — спросил актер.
— Это несложно. Достаточно вспомнить все те случаи за прошедшие три месяца, когда вы сдерживались. — Б не стала пускаться в дальнейшие объяснения и начала монотонно отсчитывать:
— Один… два… три…
Тристан хранил бесстрастное молчание. Девушка кивнула, словно все шло именно так, как надо. И тут Тристан засмеялся. Потом захохотал. Лицо девушки по-прежнему оставалось бесстрастным. Ее невозмутимость казалась Тристану ужасно смешной. Он смеялся все громче, а Б равнодушно смотрела на него. Тристан смеялся десять минут подряд, пока совсем не запыхался. Он трясся, как самолет, идущий на посадку, но вот его смех стал стихать, и, всхлипнув еще пару раз, он наконец успокоился.
— Получилось, господин Маньяр? Теперь вам лучше? Чувствуете облегчение? Что ж, отлично. Мы можем перейти ко второй ступени обучения. После истории — биология.
С этого дня Тристану разрешили видеть лица других учащихся, его братьев и сестер по юмору. Среди них были люди самого разного возраста, даже весьма преклонного. На Тристана обращали не больше внимания, чем на остальных. Никто не просил у него автографа, и он даже сомневался, что в нем узнают знаменитого комика.
Б, как музейный экскурсовод, являлась за ним по утрам, чтобы проводить в аудитории, где проходили занятия.
На второй ступени обучения Б показала Тристану новый уровень подземелий — так называемую зону лабораторий.
— Здесь мы изучаем юмор научными методами. Вот этот прибор — сканер на основе рентгеновских лучей — позволяет заглянуть внутрь человеческого тела. — Она указала на другой зал: — Там находится ПЭТ-сканер: позитронная эмиссионная томография. С ее помощью можно наблюдать за жидкостями — кровью, водой, лимфой и так далее.
Наконец они пришли в зал, где суетились люди в белых халатах, и Б сказала:
— Но для того, чтобы исследовать юмор научными методами, идеальным аппаратом является вот это — функциональная МРТ[56], фМРТ, которую не следует путать с обычной МРТ. С ее помощью можно наблюдать за изменениями электромагнитных полей в головном мозге.
— То есть за мыслями?
— По крайней мере, за передвижением информации в нейронах. Получая при этом объемное изображение процесса, идущего в полушариях головного мозга. Другими словами, с помощью фМРТ можно наблюдать за тем местом… где рождаются и умирают идеи.
На каталке, выдвинутой из фМРТ, лежал человек в одних трусах. Ассистент надевал ему на голову большие наушники. Аппарат включился, и каталка плавно уехала в широкий туннель, находившийся внутри массивной машины.
— Похоже, тут лучше не страдать клаустрофобией, — заметил Тристан.
Б провела своего ученика в зону, где стояли пульты управления и маленькие экраны, вокруг которых толпились люди в белых халатах. Один из них, очень высокий, с длинной, свисающей на лоб прядью, включил центральный экран и запустил какой-то прибор, который начал издавать потрескивание. На экране появилось изображение мозга человека, который находился внутри аппарата. Мозг вращался на экране, как планета в космосе.
— Вот он — передовой край науки… — тихо произнесла Б. — Брат Сильвен — специалист в области изучения физиологических механизмов смеха.
Ученый наклонился к микрофону и, проверив, хорошо ли его слышно в камере фМРТ, включил записывающие устройства, а затем по сигналу начал рассказывать анекдот, которой завершился совершенно неожиданной развязкой.
Мужчина внутри фМРТ захохотал, и на экране прибора появились извивающиеся световые линии, похожие на нити накаливания в лампочке.
Не переставая следить за показаниями приборов, брат Сильвен объяснил:
— Смех — это законченное действие, происходящее одновременно на разных уровнях. На уровне мозговой деятельности происходит следующее: левое полушарие, отвечающее за аналитическую деятельность, получает неожиданную информацию и, не сумев найти логического объяснения, разом перебрасывает ее правому полушарию, которое отвечает за творческую активность. Последнее, также не зная, что делать с этой «обжигающе горячей печеной картошкой», запускает нервный смеховой импульс,
