– Наши дети учатся в университетах Америки и Европы, – сказал он с напускным спокойствием в голосе.

– Тебе нужно мое одобрение? – внезапно спросил старик.

– Мне нужен добрый совет, – смиренно ответил Юсеф.

– Да сохранит тебя Аллах. – На губах старика появилась улыбка, самое явное проявление его нежной привязанности к молодому шейху.

Они поднялись на ноги и дважды расцеловались. Беседа закончилась. Судьба отщепенца была решена. Время и способ остались на усмотрение Юсефа, поскольку он получил одобрение старого Мехди.

Адмад бен Юсеф сам вел свой «Ровер» по направлению к Абу-Даби. Трое телохранителей сидели сзади. За час пути он оставил позади золотой песок пустыни, на котором тени уже начали по-вечернему удлиняться, и достиг окраины богатейшего из городов Персидского залива.

Он вновь вспомнил о Бруно, об их первой встрече в начале 60-х годов в университетском городке Беркли, где оба они слушали курс экономики. Для Адмада бен Юсефа это были трудные времена, Бруно же, напротив, жил в богатой квартире с мексиканской прислугой, которая вела хозяйство, и великаном- итальянцем, неусыпно заботившимся о его благополучии и безопасности.

Юсеф много раз бывал в гостях у Бруно, и, когда ежемесячный чек запаздывал, друг радушно принимал его в своем доме. Их объединяло одинаковое понимание чести и дружбы, зато они расходились во взглядах на отношения мужчины и женщины.

Арабский студент, прекрасно воспитанный и сдержанный, приходил в смятение в присутствии женщин. Его влекло к женщинам, но, встречаясь с ними взглядом, он опускал глаза, вызывая у них недоверие и недвусмысленные подозрения на свой счет. Бруно воплощал в себе напор, Юсеф – застенчивую робость.

– Если бы я тебя не знал, – поддразнивал его Барон, – то усомнился бы в твоей мужественности.

Юсеф смотрел на него пристальным взглядом больших черных глаз, опушенных длинными ресницами.

– Ты не представляешь, – пытался он объяснить, – какую неловкость и разочарование испытывает араб при встрече с западными женщинами. Они хотели бы быть тем, чем кажутся, но никогда не кажутся тем, чем являются на самом деле. У них нет того утонченного очарования, за которым скрывается тайна. Их взгляд гол, их невинность лишена покровов. Наши женщины, даже целиком отдаваясь мужчине, таят свою душу, куда лишь изредка можно проникнуть, чтобы увидеть хрупкую загадку вечной женственности.

Постепенно воспоминания о прошлом вытеснил из его сознания образ шахини Музы, загадочной, капризной восточной царевны, его верной жены, подарившей ему троих детей. Он сильнее нажал ногой на акселератор, стремясь сократить время, отделяющее его от встречи с ней. Он не видел ее уже неделю, и теперь кровь нетерпеливо пульсировала в его висках, а по спине пробегала дрожь.

Ему не хватало запаха ее духов, кокетливого звона золотых монист, шуршания шелковых одежд, ощущения мягкости ее кожи под его ласкающими пальцами. Огни города рассеивали вечерний полумрак. Когда он вернулся из Калифорнии с дипломом экономиста, Абу-Даби был поселением деревенского типа без единой мощеной улицы. Теперь он сильно смахивал на Лос-Анджелес, хотя некоторыми чертами скорее напоминал молодому шейху знакомые европейские города: Канны и Ниццу.

Теперь в Абу-Даби, привлекавшем со всего мира туристов, ищущих экзотических приключений, насчитывалось более ста тысяч жителей; обитатели пустыни бедуины, рыбаки и пираты, промышлявшие в Заливе, приобрели западный лоск, ездили на автомобилях, жили в комфортабельных домах, где старинная утварь, сводившаяся к самому необходимому, была заменена современными электроприборами, а домашними богами стали телевизор и холодильник. «Черное золото» преобразило лик его земли: на ней появились дороги и небоскребы, напоминавшие Сан-Франциско, мощные, как в Нью-Йорке, верфи, сталелитейные заводы, сравнимые с германскими гигантами, аэропорты, ничем не уступавшие международным американским, ювелирные магазины, роскошью затмевавшие знаменитые «Тиффани».

Друг, не раз бескорыстно выручавший его, когда нефтяные богатства еще таились под землей, университетский товарищ, которому Юсеф часто по-хорошему завидовал, теперь просил его о помощи. И Юсеф был готов использовать всю свою власть, чтобы выручить его из беды.

Сопровождаемый приветствиями стражи, он проехал в ворота своего дворца, вышел из машины и прошел в покои, а войдя в кабинет, сел за письменный стол. Слуга, глубоко поклонившись, подал кофе с кардамоном. Юсеф знаком дал понять, что желает остаться один, и по телефону с избирательным вызовом набрал нужный ему номер в Вашингтоне. Ему ответил женский голос, несколько металлический по тембру из-за спутниковой связи и колеблющийся, словно эхо.

– Я хочу говорить с сенатором Джорджем Брайаном, – решительно сказал он.

– Кто у аппарата? – спросила прилежная секретарша.

– Мисс, не заставляйте меня терять время, – отрезал он, – вы прекрасно знаете, кто я такой.

Юсеф терпеть не мог телефонной болтовни, его собеседники на другом конце тоже были заинтересованы в краткости и конфиденциальности, поэтому они прибегали к условным фразам, понятным только посвященным.

Несколько секунд он слушал астральные шумы, затем в трубке раздался сильный и ясный голос Джорджа Брайана.

– Привет! – поздоровался он. – Случилось что-нибудь?

– Вот именно. У парня проблемы.

– Я уже в курсе, – заметил Джордж Брайан изменившимся тоном. Речь шла о Бруно, его племяннике. В эту минуту он как бы вновь увидел его, вспомнил Аннализу, ее трагический конец, ее страстную любовь, ее кожу, пахнувшую солнцем и мускусом.

– Мы можем ему помочь? – Юсеф играл в молчанку с истинно арабским терпением.

– Полагаю, мне известно, в чем его проблемы, – Джордж знал о проникновении Омара Акмаля в правление «Ай-Би-Би», но ничего не смог поделать, чтобы не дать ему навредить Бруно. После прихода к власти администрации Рейгана его влияние в этой области стало весьма ограниченным. И все, что он мог сказать по этому поводу, уже было им сказано адвокату Паоло Бранкати, советнику Барона.

– Я думаю, главная проблема в другом, – сообщил Юсеф.

– Здоровье или дела? – осторожно прощупывая почву, спросил сенатор. Он вдруг ощутил острую боль за грудиной, медленно, но неумолимо поднимавшуюся кверху и камнем давившую ему на грудь, классический симптом сердечного приступа. Механическим жестом вытащив из кармана коробочку, он вынул белую таблетку и сунул в рот.

– Здоровье в полном порядке, – заверил его шейх.

– Прекрасно, – вздохнул Джордж с облегчением. В шестьдесят четыре года сенатор Джордж Брайан выглядел не старше сорока, светлые волосы были по-прежнему густыми, фигура – стройной, взгляд – открытым, он улыбался прежней широкой улыбкой, когда-то приводившей в хорошее настроение несчастную Аннализу, но вот с сердцем дела были плохи: он так и не оправился от удара после смерти единственной женщины, которую любил. Он винил себя в том, что ее постиг столь страшный конец. Белая таблетка и успокоительные слова Юсефа оказали на него благотворное воздействие, боль отступила, вернув ему способность рассуждать и действовать. – Что же можно сделать? – он был готов на все, чтобы помочь племяннику.

– Ему нужна срочная и существенная помощь. – Они оба знали, о чем идет речь. Без немедленного экономического вмешательства экономика Бурхваны могла рухнуть, дав шанс оппозиции, давно уже готовой к путчу. Для Бруно это означало бы конец.

– Только деньги? – спросил Джордж.

– Деньги и солидарность, – уточнил Юсеф, имея в виду помощь людьми, наемными войсками, профессиональными военными, которые могли бы поддержать зашатавшийся режим Асквинды.

– Я ничего не могу поделать, – с горечью признался сенатор. – В моем кабинете нет командных кнопок, и ты прекрасно это знаешь.

– Власть, как ветер в пустыне, – улыбнулся Юсеф, – уходит и вновь приходит.

– Будем надеяться, что он вскоре подует с нужной стороны, – заметил Джордж. У него были причины разделить оптимизм Юсефа, но ему хотелось бы более конкретных гарантий.

– Ты скоро получишь ключ к разгадке тайны, – заверил его шейх.