– Возьмите и испробуйте!

Жандарм поспешно взял у Динки ключ и, вернувшись, доложил, что он действительно открывает и закрывает дверь черного хода. Жандармский офицер лениво откинулся на спинку стула.

– Перейдем к обыску! – сказал он.

«Ищите!» – с торжеством подумала Динка, крепче усаживаясь на свой стул и покачивая на коленях куклу. Колючие, злые глаза ее впились в холеное, парикмахерское лицо с черными завитыми усиками... В соседней комнате жандармы двигали столы, открывали шкафы и комоды, выбрасывали на пол вещи, встряхивали матрасы...

– Вы не имеете права делать обыск в отсутствие хозяйки квартиры! – возмущенно сказал Костя.

– Прошу не указывать, – сухо сказал жандармский офицер, записывая что-то в тетрадь.

Один из жандармов вынес из комнаты завязанное в узел платье и, бросив его на пол перед офицером, поднял вверх старое порыжевшее пальто и дешевые подержанные брюки.

– Найдено-с за комодом, – доложил он. Офицер, брезгливо морщась, отодвинул свой стул. Жандарм вывернул карманы пальто, встряхнул брюки.

– Думаю, что этот маскарадный костюм не принадлежит госпоже Арсеньевой, – с кривой усмешкой сказал офицер.

Динка, почувствовав, что он снова ловит на чем-то Костю, мгновенно вмешалась:

– Это мама купила Никичу! Это наше! – быстро сказала она. Привычка постоянно выкручиваться и что-то придумывать в свое оправдание безошибочно подсказывала ей, где таится опасность.

– Так точно, ваше благородие... У них есть такой пьющий старик, – кашлянув в руку, подтвердил дворник Герасим.

– Уберите! – махнул рукой офицер.

Обыск передвинулся в комнату, где сидел офицер. Понятые стояли в дверях; жандармы выбирали из ящика письменного стола бумаги, шарили за обивкой дивана, снимали со стен картины, бросали на пол одеяла, подушки... Костя стоял рядом с Динкой, молчаливый и спокойный... Один из жандармов, присев на корточки перед печкой, начал выбрасывать оттуда полуобгоревшие дрова и золу. Офицер, отодвинувшись к стене, внимательно наблюдал за обыском... Когда последние дрова были выброшены и жандарм, засучив рукава, начал выбрасывать накопившуюся золу, Динка мельком взглянула на Костю.

«Хорошо, что ты не спрятал в печку...» – говорил ее взгляд, а губы едва удерживали торжествующую улыбку.

– Ничего нет-с... – поднимаясь с колен, заявил жандарм и еще раз для верности пошарил в печке рукой.

Динка посмотрела в лицо офицеру и неожиданно фыркнула.

– Полезайте в трубу! – сострила она. Офицер рассвирепел.

– Выведите девочку в коридор! Обыщите и выведите! – гневно закричал он.

Динка испуганно вскочила. Лицо Кости покрылось серой бледностью.

– Не трогайте ребенка! – строго остановил он подошедшего жандарма и, наклонившись к Динке, сказал: – Сними пальто и выйди в коридор!

Динка, придерживая одной рукой куклу, послушно сняла пальто и пошла к двери.

– Оставьте здесь куклу, – глядя ей вслед, сказал офицер.

– Прекратите наконец издевательство над ребенком! – возмутился Костя. – Я буду жаловаться!

– Я тоже буду жаловаться! Это моя кукла! – отталкивая от себя жандарма, крикнула Динка.

Черные усики офицера задергались.

– Я вынужден буду прибегнуть к насилию! – с угрозой сказал он.

Герасим поспешно обежал стол и, нагнувшись к Динке, испуганно прошептал:

– Позвольте куколку, барышня!.. – Потом, умоляюще взглянув на Костю, добавил: – Господин офицер могут перейти к насилию!

Костя взял у девочки куклу и молча положил ее на стол. Притихшая Динка не сопротивлялась, но глаза ее жадно искали Костиного взгляда, а рука, поймав его руку, крепко сдавила ее. Но Костя не шевельнулся. Взгляд его был прикован к офицеру, который не спеша развернул одеяльце, повертел в руках скомканную кружевную накидку и, подняв вверх куклу, тщательно осматривал ее...

Лицо Кости посветлело; он машинально повернул голову в сторону Динки и, встретив ее смеющийся взгляд, удивленно поднял брови...

Девочку вывели в коридор. Герасим вынес ей стул и тихо сказал:

– Подремлите пока, барышня...

Обыск длился долго... Динка сидела и слушала, как звенит в кухне посуда, грохочут кастрюли, хлопают дверцы плиты...

Огромная тяжесть навалилась вдруг на ее плечи, глаза смыкались... Она очнулась, когда рядом с ее стулом раздался голос Кости:

– Герасим, возьмите девочку к себе и первым утренним пароходом поезжайте на дачу.

Динка вскочила. Костю уводили... Она поняла и с криком вцепилась в него:

– Костя! Костя! Куда ты?

Костя крепко прижал ее к себе:

– Я завтра приеду к вам на дачу. Ступай к дяде Герасиму и ложись спать. Расскажи маме все, что здесь было, – тихо шепнул он, прижимаясь к ее щеке, и еще тише добавил: – Спасибо, умница...

Динка сдержала готовые брызнуть слезы: политические не плачут, они держатся гордо и независимо... как мама, как Костя...

– Возвращайся скорей, Костя, – сказала она шепотом, разжимая руки.

Костю увели... На дворе зацокали копыта лошади. Дворник Герасим запер все двери и, гремя связкой ключей, подошел к девочке.

– Пойдемте, барышня... чайком вас напою, уложу спать, а завтра к мамаше поедем... – ласково сказал он.

– Нет-нет! – решительно запротестовала Динка. – Я буду ночевать здесь. Я ничего не боюсь! Дайте мне мой ключ, и я сама завтра поеду к маме! Спасибо, дядя Герасим!

Она была уверена, что где-то неподалеку бродит вокруг дома Ленька. Может быть, он притаился в сарайчике и ждет, когда все уйдут...

– Я ни за что не пойду... я не боюсь, – повторила девочка. Дворник открыл парадную дверь и выглянул во двор.

– Пойдемте, барышня... Глубокая ночь на дворе. Ночи теперь длинные, осенние... Забоитесь одна в пустой квартире, ась?..

Но Динка не пошла. Герасим удрученно развел руками и, отдав ей ключ от черного хода, предупредил:

– Запирайтесь хорошо!.. Вот тут и крючочек! Да с огнем-то поаккуратней... Ложитесь вот на диванчик и загасите свечу. А то, не ровен час, пожар...

Для успокоения Герасима Динка улеглась на диване и потушила свечу.

Дворник вышел и, постояв на крыльце, направился к себе в дворницкую. А Динка снова зажгла свечу и, поставив ее в коридоре на пол, села под дверью черного хода. Она ждала Леньку... Но Ленька был далеко...