– Ну, не хочешь ты работать с ними в одной команде -фиг с тобой! Никто тебя силком не тащит Мне и так нравится, как ты работаешь…
Именно поэтому, когда после победоносных для Кремля парламентских выборов Милославский решил, что мне все-таки пора познакомиться с Березовским, он зашел издалека.
Позвонив мне на мобильный после сдачи номера, Леня осторожно спросил:
– Ленка, а что ты делаешь сегодня вечером?
Я честно отчиталась, что собираюсь навестить родителей.
– Слушай, я тут иду в клуб… Там Борис Абрамыч устраивает какой-то прием по случаю выборов… Там все твои кремлевские приятели будут. Ты не хочешь сходить со мной? Я просто подумал, что тебе наверняка интересно будет.
Я категорически не поняла, куда меня зовут. Ну какой-то там клуб… Мало, что ли, в Москве клубов? Ну, наверное, Березовский арендовал какой-то клуб на сегодняшний вечер. Ну и плевать мне на него – пообщаюсь там с ньюсмей-керами и уйду.
И я, как полный дебил, начала выяснять у Милославс-кого адрес и название этого клуба. Оба вопроса ввели Леонида Михайловича в состояние полнейшего ступора.
– Ну, это там – на Новокузнецкой… Честно говоря, я даже и номера дома-то не знаю…Ну ты скажи таксисту: Клуб на Новокузнецкой – и он найдет…
Мне такой адрес не понравился. Мы договорились, что я пока съезжу к своим родителям, а Ленька поедет в клуб без меня, и уже оттуда позвонит мне, переспросив точный номер дома у швейцара.
Всего через пару часов, когда я уже поняла, что это за место, до меня стало доходить, каким глубоким идиотизмом должны были казаться Милославскому мои вопросы. Впрочем, он держался молодцом и не подавал вида. Даже когда я начала трезвонить ему уже из такси с Новокузнецкой с жалобами на то, что из- за трамвайных путей тут невозможно развернуться, чтобы проверить номер дома…
Надо сказать, что никакого желания общаться собственно с Березовским у меня не было. В отношении этого человека я испытывала в тот момент – как бы помягче выразиться – давнюю и стойкую неприязнь. Не только потому, что видела в нем одного из главных виновников большинства последних катаклизмов в государстве, но и из-за чисто эстетических противоречий: мне представлялся безвкусицей тот допотопно-византийский стиль кулуарный политики, моду на который Березовский привил ведущим участникам политического процесса.
Симпатий к главному акционеру Коммерсанта Березовскому не добавил и инцидент, произошедший со мной буквально накануне в редакции. Дело в том, что коллеги решили к Новому году подарить мне подарок с цензурным намеком – достали где-то старый сборник карикатур Андрея Бильжо и сделали специально для меня закладку на странице с такой картинкой: мужик печатает на машинке Петрович – козел! Петрович – козел!. А его приятель замечает ему на это: Слушай, боюсь, Петрович это в печать не пропустит…
– Это – карикатура специально для тебя, со смыслом, чтобы ты сделала выводы, – по-доброму объяснила мне начальница отдела политики Вероника Куцылло под одобрительный хохот большинства моих коллег. – Потому что я думаю, что если до выборов наш Петрович многое еще пропускал в печать, то после них он уж этого точно пропускать не будет!
От этого неловкого намека мне стало грустно. Потому что помимо искренней заботы моей близкой подруги Ники Куцылло о том, чтобы я не оказалась на улице из-за своего критического отношения к Путину и Березовскому, от подарочка веяло какой-то безнадегой.
Как ни странно, большинство сотрудников Коммерсанта были в тот момент на сто процентов убеждены, что теперь, после удачной реализации политических проектов Березовского на парламентских выборах с Единством, БАБ совсем обнаглеет и введет жесткую пропутинскую цензуру в своих СМИ, чтобы на президентских выборах уж точно не было никакой осечки.
В общем, коллектив Коммерсанта уже приготовился к идеологической перестройке. А я приготовилась к увольнению. Из-за Березовского.
Поэтому не удивительно, что когда я, переступив через порог пафосного особняка на Новокузнецкой и наивно спросив у швейцара: Скажите, а как называется этот клуб? – услышала в ответ: Дом приемов Логоваза, – то чуть не плюнула в сердцах на этот самый порог. Но отступать было уже некуда.
Помимо популярных кремлевских персонажей, которые уже давно фигурировали в моих статьях с титулом члены группировки Березовского, вокруг меня с озабоченными лицами шныряли безвестные малые и средние паркетные шаркуны, зависящие от Березовского кто в финансовом, кто в аппаратном смысле и ожидающие от него великия милости.
Даже малозначительные кремлевские чиновники вроде Джахан Поллыевой явились туда в этот день засвидетельствовать свое почтение главному режиссеру кремлевской победы Березовскому.
В толпе обожателей то и дело мелькали лица журналистов и пиарщиков, которых молва уверенно причисляла в тот момент к пропагандистской свите Березовского: Михаил Ле-онтьев с телеканала ОРТ, Ксения Пономарева и другие.
На предусмотрительном отдалении от общей толпы напряженно решал вопросы с Виктором Черномырдиным замглавы кремлевской администрации Владислав Сурков. Я почувствовала себя в логове вурдалаков На какую-то долю секунды мною даже овладел детский страх, что вот сейчас они распознают во мне чужака, просто почуют по запаху, накинутся всей стаей и сожрут.
Но еще гаже мне стало, когда один из вурдалаков по ошибке принял меня за свою.
– А-а! Ты тоже здесь! Рад тебя видеть! – подскочил ко мне с братскими поцелуями Миша Леонтьев. – Слушай, ты случайно не видишь, где Борис Абрамович? А то я в этой толпе что-то совсем потерял его из поля зрения…
Словом, переживания какой-нибудь там Татьяны на лесном шабаше или Маргариты на балу у Воланда просто блекли в сравнении с моими ощущениями на приеме у Березовского.
Как раз в таком состоянии меня нашел Милославский. Увидев мое потерянное лицо, Ленька решил, что сейчас он меня ободрит:
