Скоро Волошин предложил:
– Слушай, пойдем ко мне наверх, тут все равно сейчас нечего делать…
Я с радостью согласилась.
У себя в кабинете Волошин просто упал в кожаное кресло и несколько минут был не в силах не только вымолвить ни слова, но и пошевелить рукой. Истлевшая сигарета в которой грозила уже вот-вот осыпаться на пол.
– Знаешь, все это глупости, что Кремль находился в кризисе, – проговорил он, выйдя из оцепенения. – Да при желании мы бы могли еще хоть пятерых президентских преемников сменить! Власть мы, в конце концов, или хрен собачий?! Понимаешь: власть – это действительно великая сила. Я даже не говорю сейчас про какой-то там административный ресурс! Достаточно было просто почувствовать себя властью, почувствовать себя силой, перестать бояться всех и вся…
– …Как это делал, например, ваш предшественник Валя Юмашев, – докончила мысль я.
Обычно подчеркнуто корректный в оценках своих коллег, в этот момент Волошин сделал исключение:
– Да, был у нас такой… период в недавней истории… -проронил он, аккуратно подбирая слова.
После секунды молчания он со смехом добавил:
– А меня, знаешь, как Лужок с Примаковым боялись! Я как-то случайно встретил Примакова здесь в коридоре, когда он к президенту приходил жаловаться на меня, – так он ка-а-к припустил от меня на своих этих костылях ковылять по коридору! Мне даже жалко его стало…
Мы с главой администрации посмеялись и над предвыборным анекдотом про него: Во время избирательной кампании журналисты спрашивают Волошина: А правду ли говорит Лужков, что это вы приказали не давать московскому мэру воздушного коридора для предвыборного облета Подмосковья? Правда, – отвечает Стальевич. – Потому что командование ПВО отказалось выполнить другой мой приказ: поднять в воздух эскадру истребителей и открыть по лужковскому вертолету огонь на поражение.
– Александр Стальевич, а объясните все-таки: кто придумал Путина? – подхватила я его откровенное настроение.
Но тут задремавшая было животная осторожность Волошина моментально проснулась:
– Как это кто кто придумал? Ты что вообще такое спрашиваешь?! Придумал – Путин Владимир Владимирович! Он у нас – самостоятельный политик! – строжась, ответил хранитель кремлевских секретов.
– Он – у вас – без сомнения! – посмеялась я.
– Ну так! Аск! – довольно улыбаясь, вставил Волошин свое любимое сленговое словечко.
Тем не менее задав другой сакраментальный вопрос – о здоровье Ельцина, я получила более откровенный ответ:
– Ты знаешь, я бы сказал, что он даже слишком здоров… – признался Волошин. И тут же пояснил свою мысль. – Помнишь, когда мы на саммите Совета Европы в Стамбуле были? Так вот там он приготовил крутую речь, от которой бы никому мало не показалось! Типа да вы все вообще заткнитесь, козлы!
– Так ведь он ее и озвучил! Сказал, что Чечня – не их дело, и что они все не имеют никакого права обвинять Россию, – вспомнила я.
– Да нет, ты не понимаешь! То, что он написал сначала, было бы вообще скандалом!
– Что, было еще круче?
– Во много раз. И я ему сначала исправленный вариант положил…
– То есть вы президенту подсунули другой документ?! – в восторге переспросила я.
– Да нет, ну не совсем так… Просто любой ведь текст выступления проходит через правку… Вот я и велел напечатать текст уже с исправлениями, где я смягчил формулировки… Отдал ему, а он заметил, что там исправлено, – представляешь?
– И что?
– Что-что! Скандал мне устроил! – рассмеялся Волошин. – Взял ручку и прямо в тексте переправил всее обратно, как было…
– Ну? А потом?
– Ну а я, разумеется, переправил все заново и опять отдал машинисткам… Потом снова принес ему…
– И на этот раз он уже не заметил?
– Какой там! Заметил, еще как! Он же хитрый – он как только текст получил, сразу – раз – и на то самое место смотреть! Ругался минут пять! Уволю! – говорит. А я отвечаю: Хорошо, Борис Николаич. Увольняйте. Я готов. Если вы хотите разругаться со всей Европой, то, пожалуйста, возвращайте в текст все, как было.
Он насупился, сел за стол, исправил все опять по-своему, как было, и сказал мне: Еще раз исправите – уволю.
– А как же тогда получилось, что в Стамбуле он не прочитал этого с трибуны?
– Как-как! Ну что ты как маленькая! Ну конечно же, я опять все переправил на свой страх и риск. Но – что ты думаешь: наш президент и здесь не дал промах. Перед самым выступлением он взял в руки текст, перечитал, потребовал ручку и прямо от руки, поверх текста вписал: Вы не имеете права! Ну и так далее, по тексту, – то, что ты слышала в Стамбуле. Вот! А вы все говорите – больной… Все равно, конечно, прочитал он это, в результате, в более мягком варианте, чем было сначала… Но меня за это чуть не уволил.
Было что-то необычное для кремлевских чиновников, можно даже сказать -мужественное, в том, что
