В общем, я опять принялся изучать Бонфорта, пристально вглядываясь в его движения и жесты, в мимику его выразительного лица, пытаясь в уме повторять интонационные особенности его речи, погружаясь в эту бесконечную и всепоглощающую бездну художественного творчества. Да, можно сказать, я уже частично влез в шкуру Бонфорта.

Но вот когда изображение переключилось на показ Бонфорта в окружении марсиан, дотрагивающихся до него своими псевдочленами, тут я запаниковал. Я так вжился в образ, что вдруг внезапно ощутил и прикосновение щупалец, и непереносимый для меня запах.

Я сдавленно заорал и попытался оторвать щупальца от себя:

- УБЕРИТЕ ЭТО!!!

Вспыхнул свет, изображение исчезло. Мисс Рассел смотрела на меня во все глаза.

- Что это с вами? Припадок?

Я старался унять дрожь и вновь обрести дыхание.

- Мисс Рассел... очень сожалею... пожалуйста... не надо этого... не выношу марсиан...

Она посмотрела на меня так, будто услышала нечто совершенно невероятное, но тем не менее возмутилась.

- Я же им говорила, - отчетливо и неприязненно проговорила она, - что вся эта идиотская затея гроша ломаного не стоит.

- Мне очень жаль, но это от меня не зависит...

Она не ответила и с большим трудом выбралась из 'давильни'.

Двигалась она при двукратной перегрузке куда хуже Дака, но все же двигалась. Пенни вышла, не сказав ни слова и захлопнув за собой дверь.

Она так и не вернулась. Вместо нее в каюте появился человек в чем-то вроде огромных детских ходунков.

- Здрассьте, здрассьте, юноша, - проговорил он гулким басом. Было ему лет за шестьдесят, был он толст и лыс, как колено. И не требовалось даже спрашивать его о дипломе, чтобы угадать в нем домашнего врача.

- Здравствуйте, сэр. Как поживаете?

- Неплохо. Но поживал бы еще лучше при более скромных перегрузках. - Он критически оглядел поддерживающее его сооружение. - А как вам мой самодвижущийся корсет? Может, он и не так красив, но зато снимает лишнюю нагрузку с сердца. Кстати, меня зовут доктор Капек, я личный врач мистера Бонфорта. Кто вы - мне известно. Ну, так что у вас за проблема с марсианами?

Я постарался изложить ему суть дела предельно ясно и без эмоций.

Доктор Капек кивнул:

- Все это капитан Бродбент обязан был сообщить мне гораздо раньше. В своей области капитан Бродбент вполне компетентен, но у молодых людей мышцы нередко действуют раньше, чем ум... У него настолько сильна сконцентрированность на материальном мире, что иногда это просто пугает меня. Впрочем, ничего дурного не произошло. Я попрошу вас дать согласие на сеанс гипноза. Даю слово врача, гипноз будет использован только для помощи вам в этом деле, и я ни в коем случае не затрону глубин вашего сознания. - Он вытащил из карманчика старомодные часы, которые можно считать чуть ли не вывеской его профессиональной принадлежности, и нащупал мой пульс.

Я ответил:

- Такое разрешение, сэр, я охотно дам, но боюсь, ничего не получится. Я не поддаюсь гипнозу. - Я сам в свое время учился гипнозу, давая сеансы чтения мыслей, но моим учителям так и не удалось погрузить меня в транс. Моим сеансам чуть-чуть гипноза не помешало бы, особенно в тех городах, где полиция не слишком строго следит за выполнением всех правил, которыми связала нас по рукам и ногам Ассоциация врачей.

- Вот как? Что ж, тогда нам придется обсудить другие варианты. А пока расслабтесь, лягте поудобнее, и мы сможем более подробно побеседовать о ваших проблемах.

Он все еще продолжал держать в своей руке часы, покачивая их и вращая пальцами цепочку, хотя уже перестал измерять мой пульс. Я хотел напомнить ему об этом, потому что часы отражали свет от лампы для чтения, висевшей над моим изголовьем, но потом решил, что у него, должно быть, выработалась такая нервная привычка, о которой, возможно, он и сам не подозревает, и чужому человеку вовсе нет необходимости лезть в это дело.

- Я уже расслабился, - сказал я. - Спрашивайте, о чем хотите. Если угодно, начнем с ассоциативных связей...

- А вы постарайтесь вообразить себя как бы на плаву, ответил он тихо. - Ведь двойную силу тяжести переносить так трудно... верно? Я обычно в такое время стараюсь спать побольше... это содействует отливу крови от мозга... такое сонное состояние... корабль, между прочим, мне кажется, ускоряет ход... нам станет еще тяжелее... придется уснуть...

Я начал было говорить, что ему лучше бы убрать свои часы, иначе они вырвутся из его рук. А вместо этого взял да и заснул.

Когда я проснулся, то обнаружил, что другую койку для перегрузок занимает доктор Капек.

- Привет, дружок! - приветствовал он меня. - Эта дурацкая детская коляска мне осточертела, и я позволил себе вытянуться, чтобы правильно распределить напряжение.

- А что, мы вернулись к двукратному?

- А? Ну конечно. У нас сейчас перегрузка двукратная.

- Очень жаль, что я отключился. И долго это продолжалось?

- Нет, не очень. А как вы себя чувствуете?

- Отлично. Просто удивительно хорошо отдохнул.

- Да, такой побочный эффект известен. Особенно при больших ускорениях, я хочу сказать. Ну как, посмотрим картинки?

- Что ж, с удовольствием, если вам так угодно, доктор.

- О'кей! - он вытянул руку - и свет в каюте погас.

Я собрал всю волю в кулак, зная, что сейчас он начнет показывать мне марсиан. Про себя я решил, что паниковать ни за что не буду. В конце концов, бывали же случаи, когда мне удавалось представить, что их просто не существует. А ведь это - кино, оно никак не может мне повредить - просто в тот раз они уж очень внезапно появились.

Это действительно были стереоизображения марсиан как с Бонфортом, так и без него. И тут обнаружилось, что я могу смотреть на них как бы отвлеченно - без страха или отвращения.

Внезапно я понял, что мне приятно смотреть на них. Я издал какое-то восклицание - и Капек остановил фильм.

- Опять затруднения?

- Доктор, вы загипнотизировали меня?

- Так вы же разрешили.

- Но меня нельзя загипнотизировать!

- Весьма прискорбно это слышать.

- Но... но вам удалось! Я же не настолько туп, чтобы не заметить очевидного. - Я был поражен. - А может быть, мы еще раз прокрутим эти кадры? Мне просто не верится...

Он снова включил проектор, а я смотрел и удивлялся. Марсиане вовсе не были омерзительны, если смотреть на них без предубеждения. Их даже нельзя было назвать некрасивыми. Они обладают каким-то пикантным изяществом - ну, как китайская пагода, что ли.

Это верно, что по форме они не похожи на человека, но ведь и райская птица тоже не похожа на него, а она - одно из чудеснейших явлений природы.

Я начал понимать, что их псевдочлены могут быть очень выразительны. Их неловкие движения чем-то напоминали мне поведение добродушного щенка. Теперь я знал, что всю жизнь смотрел на марсиан сквозь призму ненависти и страха.

'Конечно, - размышлял я, - к их запаху надо привыкнуть, но...' И тут я внезапно обнаружил, что я обоняю их, я ощущаю этот ни с чем не сравнимый запах - и не имею против него ровным счетом ничего! Больше того, он мне нравится.