кто заплатит гинею, чтобы ты завтра осталась дома». — Айрис посмотрела на Викторию и убедилась, что та понимает ее речь. — А я говорю: «Что же, по-твоему, моя милая, мне удастся сохранить работу, после этого?» Я бы ни за что не согласилась, мэм, даже если и сумела бы выскочить сухой из воды.

— Я горжусь тобой, Айрис. Ты честная и преданная девушка, которую мы с дедушкой высоко ценим. И поэтому в конце месяца ты получишь дополнительно фунт стерлингов.

— Мисс Блам, вы не можете сделать это только для Айрис, обойдя остальных, — запротестовал Фостер. — Они у нас все передерутся.

Виктория прервала его.

— Если я разберусь до конца во всем этом, то все слуги, которые сохранили верность и явились сегодня на работу, получат вознаграждение, Фостер. В Блам-Касле не будут потворствовать тайным козням, но всегда воздадут должное за преданность.

— Да, мэм, — ответил Фостер. Легкая улыбка осветила его лицо, как только он понял, что сказанное Викторией касается и его.

— Айрис, а Беатриса не сказала тебе, кто заплатит эти деньги?

— Нет, мэм. — Девушка отрицательно покачала головой. — Как только она заметила, что я не клюю на ее приманку, то тут же прикусила язычок и отошла от меня. Но я видела, как она то тут, то там шепталась со всеми служанками поодиночке, и знаю, что эти городские негодницы взяли бы ее гинею.

— А почему не пришли те, кто живет в поместье? — Виктория ощутила укол боли оттого, что служанки, в чью верность она так верила, могут покинуть ее и дедушку именно тогда, когда они нужны более всего.

— Я заходила утром в домик Уотенов, чтобы узнать о Сэлли и Сьюди. Мы обычно встречаемся на перекрестке и дальше идем вместе, потому что утром все еще темно. Сэлли сказала, что сегодня им не нужно идти на работу. Их мать ужасно расстроена из-за этого. Она думает, что ее дочки уволены. А я не заметила вчера, что они в чем-то провинились, и никто не говорил ничего дурного об их работе.

— А кто, по их словам, велел им оставаться дома?

— Сид передал им записку от вас. Их у него целая куча, и он доставал записки всем слугам в поместье. Я видела эти записки, мэм, своими собственными глазами. Они написаны на вашей почтовой бумаге с вашими инициалами наверху. Я обратила на нее внимание, когда приводила в порядок ваш письменный стол.

— А кто мог дать их Сипу? — затаив дыхание, спросила Виктория.

— Сид сказал, что записки дала ему Беатриса, но он видел, как она разговаривала с дамой, — лицо Айрис оживилось. — Он не знает имени этой леди, но слышал, что она гостит у лорда Хардвика. Сид сказал еще, что она настоящая красотка, и у нее яркие рыжие волосы. Сид говорит, она красавица что надо.

— Ну ладно, а Сиду не показалось странным, что кто-то от лорда Хардвика дает ему поручения вместо меня? Девушка взглянула в глаза Виктории и ответила:

— Утром я спросила у Сида то же самое. Беатриса объяснила ему, что, по словам этой леди, вы заболели вчера вечером, и прием отменяется, а ей, Беатрисе, велели предупредить всех слуг, что они не будут нужны, так как в скором времени вы отправитесь обратно в Лондон или в Австралию.

Виктория постаралась сохранить хладнокровие.

— Хочу поблагодарить тебя за честность и помощь, которую ты мне оказала, Айрис. Теперь мне многое стало ясным. Возвращайся к своей работе, а я вскоре пришлю тебе подмогу. — Виктории пришла в голову еще одна мысль. — Айрис, а Сид не говорил, была ли леди одна? Казалось бы, для леди безрассудный риск — ездить ночью в одиночестве по темным дорогам?

— Ох, нет, мэм. Сид сказал, что дама была не одна. В роще ее ждал джентльмен, только Сид не мог рассмотреть его лица. Но он говорил, что видел, как днем лорд Хардвик разъезжал с этой дамой.

Виктории стоило много сил ничем не выказать своих чувств. Она не ожидала, что Хардвик может участвовать в этом.

— Это все, Айрис.

Виктория почувствовала, как у нее начинает гореть лицо, и изо всех сил старалась сохранить спокойствие. Она не хотела, чтобы слуги заметили, как ее огорчает, что Хардвик замешан в этих интригах.

Хардвик, без сомнения, был тем мужчиной, который сопровождал Френсис Ловетт. Виктория не могла поверить, что он пытался испортить бал, но она намеревалась закрыть его фабрику, поэтому, не исключено, что таков его способ мести.

Она желала никогда больше не видеть лорда Хардвика. С момента их встречи ее жизнь была сплошным кошмаром. И почему ей так больно, что он заодно с Френсис Ловетт? Если этот господин хотел остаться с Френсис, то к чему заходить так далеко, позорить ее, Виктории, доброе имя? Виктория не могла припомнить, чтобы когда-нибудь раньше была так разгневанна.

Она поднялась и повернулась к Фостеру.

— Сообщите всей прислуге, что это недоразумение и бал обязательно состоится сегодня вечером. Передайте, что я хочу, чтобы они немедленно явились на работу. Больше вам ничего не нужно объяснять. Потом я соберу их и поблагодарю. Да, вот еще, как можно быстрее сходите в деревню и наймите девушек для помощи на кухне. — Фостер пошел к выходу, и Виктория сказала ему вслед: — И еще одна вещь, Фостер: я не желаю, чтобы хоть один из тех, кто взял деньги, вернулся в этот дом, вы меня понимаете?

— Да, мэм, вам нечего беспокоиться. Я прослежу за этим, — Фостер выпрямился во весь рост, снова принимая важный вид дворецкого, облеченного властью. Во всем его поведении явно сквозило облегчение.

— Я хотела бы, чтобы ты разыскал для меня Беатрису. Приведи ее завтра сюда. Я хочу поговорить с ней. Айрис встрепенулась и взглянула на Викторию.

— Ой, мэм, вам не удастся сделать это. Я слышала, что она вчера вечером уехала в Лондон. Она заявила, что у нее теперь достаточно денег, чтобы открыть в Лондоне собственную лавку для богатых и знаменитых людей. — Айрис взглянула прямо в лицо Виктории. — Осмелюсь сказать, мэм, она всегда была распущенной девицей.

Виктория была довольна, что избавилась от Беатрисы. В трущобах Лондона деревенской девчонке достанется по заслугам.

Вслух она произнесла: — В Блам-Касле не место таким, как она, Айрис. Теперь беги и узнай, какая помощь нужна кухарке. У нее много работы, а Фостеру понадобится не меньше часа, чтобы собрать всех слуг. Так что поспеши в кухню и помоги там. Я еще раз благодарю тебя за преданность.

Через час приготовления к балу в Блам-Касле шли полным ходом. Виктория заставала молоденьких служанок, сбившихся в кучку и перешептывающихся. Наконец, выйдя из себя, она одернула их:

— Ей-богу, девушки, пора заняться работой. Сегодня у нас нет ни минуты для пустых пересудов!

Хотя внешне Виктория выглядела невозмутимой, в душе у нее все кипело от гнева. Что еще могло быть припасено для нее на этот вечер, если Френсис Ловетт пошла на такое?

Но поверить в то, что лорд Хардвик пособник этой интриганки, Виктории было труднее всего.

На другой стороне городка лорд Хардвик поглядывал на часы, размышляя, какая следующая беда постигла Викторию с момента последней их встречи. Он также желал бы знать, каталась ли она с этим мерзавцем Мейнардом. Поймав себя на этих мыслях, лорд глубоко вздохнул. Эх, человек, который гордился своей независимостью, начинает походить на ревнивого влюбленного. Ревнует? Он, лорд Хардвик, граф Мэтленд? Абсолютная чушь, убеждал он себя. Он только заботится о благополучии Виктории и ничего больше.

Интересно, сунется ли Мейнард в Блам-Касл сегодня после их встречи на фабрике, и ответ на этот вопрос он знал заранее. Конечно, этот тип должен был быть там. Даже зеленый юнец понял бы, что Мейнард нацелился на богатство семьи Блам. Обри Мейнард был пшют, который будет приплясывать у ног Виктории, как хорошо обученная обезьянка.

Сегодня вечером, решил Хардвик, он постарается сосредоточить внимание на какой-нибудь другой юной леди. Не стоит позволять Виктории считать его такой же тряпкой, как Мейнард. Это научит ее не быть чересчур доверчивой.

Несмотря на утренний переполох к вечеру Блам-Касл весь сиял в ожидании торжественного приема гостей. Новые служанки стремглав носились по замку. Виктория обещала, что во время большого