Глава 17
Перед зданием кинотеатра суетились корреспонденты, брали интервью у зрителей, телеоператоры снимали несметные толпы, что вливаются во все семьдесят дверей гигантского здания. Мрак видел, как из юркого автобуса выскочила ослепительно красивая молодая женщина с микрофоном в руках. Он сразу узнал Лиз Мейдон, известную топ-модель, что на закате карьеры перешла в телеведущие достаточно популярного канала. За Лиз из автобуса высыпали операторы, сразу нацелили на нее телетрубы.
Олег тоже всмотрелся внимательно, Мрак по его лицу понял, что слышит шум и гам перед кинотеатром, и как Лиз, ослепительно улыбаясь, обратилась к одному ошеломленному таким счастьем подростку:
– Вы идете на фильм «Терминатор-7»?
– Да! – вскрикнул подросток. – А у вас правда сиськи ненастоящие?
Она кокетливо выставила грудь.
– А ты как думаешь?
Он жадно уставился на мощную грудь с сильно выпяченным соском, едва не прорывающем тончайшую майку.
– А мне… мне по фигу, какая она, – заявил он. – Это круто!.. Это клево!.. Так и в «Терминаторе» мне по фигу, кто с кем трахается, хоть с машинами, хоть с осьминогами. Нам нужно клевое кино!
Подростки вокруг ликующе зашумели. Лиз сказала победно в микрофон:
– Новое поколение выбирает свободу и в половой сфере! Никаких ограничений, никаких сдерживающих табу, никаких старомодных обветшалых запретов!
Со всех сторон раздались ликующие крики:
– Никаких!
– Запреты – вон!
– Можно все!
– Свободу, свободу!
Лиз прокричала в микрофон, не забывая улыбаться чарующе и обворожительно, налитые силиконом чувственные губы влажно блестели:
– Вы слышите меня?.. Мы еще не видели фильма. Но уже можно сказать с полной уверенностью, что создатели фильма не промахнулись в расчетах на реакцию публики!
Мрак пробормотал:
– Это она загнула. Родители этих мальцов – тоже публика. Но они считают иначе.
– Родители дома сидят, – возразил Олег. – К сожалению…
Тревис взялся за руль, спиной покрепче уперся в протертую спинку сиденья. Это его машина, ставшая вторым «я», но годы идут, она стареет еще быстрее, чем он, никогда им уже не мчаться по дорогам вместе… На миг сердце захлестнула горечь осознания утраты, но тут же вытеснилась жгучей ненавистью к этой жрущей и срущей молодежной швали, что заполняет сейчас центр, празднуя выход очередного блокбастера. Раньше мы праздновали, плеснула злая мысль, День независимости, День труда, Рождество, День благодарения, а теперь все этой молодежной плесенью похерено, истоптано, испачкано, изосрано…
Трентон, уже стоя на обочине, услышал гул работающего мотора, вскинул руку.
– С Богом, – прошептал он. – Господи, прими его душу с миром.
Тревис ответил коротким жестом, машина медленно тронулась к воротам. Створки раздвинулись, мотор набирал обороты, Тревис глубоко вздохнул. Господи, во славу твою! Ты слишком добр, чтобы наказывать нечестивцев, но мы взяли на себя эту неблагодарную работу. И мы ее делаем.
По сторонам поплыли дома с детства знакомых улиц, здесь все изменилось с тех пор, все перестраивается и перестраивается. Ничего не осталось со времен его детства, все чужое, непривычное, будто здесь уже и не люди живут. Он помнил широкие тротуары, где люди гуляли группами. Сейчас оставлена крохотная полоска асфальта перед самыми домами, а вся ширь отдана под проезжую часть, что, конечно же, хорошо, но и пешеходов жалко, что-то с их отсутствием потеряно.
Он соблюдал и скоростной режим, и все правила, даже заставил себя улыбаться, человек с улыбкой меньше вызовет подозрений, так и ехал до центральной части, по дороге встретил двух знакомых из шоферской братии, перекинулся парой слов, третьему издали помахал рукой, наконец, впереди замаячил выход на площадь, народу слишком много, поневоле выходят на проезжую часть, водители сейчас сюда уже не суются, даже полиция поставила знак, запрещающий въезд…
Он крепче сцепил пальцы на баранке, уперся спиной, правая подошва вдавила педаль газа до упора. Мотор оскорблено ревнул, машина рванулась вперед с нарастающей скоростью. В стороне послышался крик, кто-то метнулся прямо из-под колес. Ущелье небоскребов кончилось, на площади толпы. Все молодежь, все одеты ярко, как клоуны, улыбаются сволочи, хохочут, всем им жить здесь на земле вечно, это же бунт против установленного Господом порядка, что всякая тварь должна расставаться с бренным телом и представать перед Судом Божьим, здесь только слуги дьявола, и он, как истинный христианин…
Тяжелый грузовик врезался в разбегающихся, их слишком много, чтобы можно выскочить из-под колес, а перед кинотеатром вообще плотной стеной, ах да, это же обещанная демонстрация трансвеститов, их парад, после чего отправятся к мэру и вручат ему свои требования…
Тревис забеспокоился, что инерция иссякнет раньше, чем удастся удариться в стену этого сатанинского здания, лобовое стекло забрызгало красным, густые потеки стекают и с боковых стекол, слышен треск костей, грузовик мелко трясет на множестве тел. Тревис не отпускал педаль газа, молил в смертельной надежде:
– Господи, помоги!.. Во славу Твою стараюсь… Помоги, да будет имя Твое сиять вовеки!
Мотор ревел, рычал, едва не захлебываясь своей же кровью, грузовик немилосердно швыряло, словно
