значимых, чем остальное стадо.

– А как это сделать?

– Что?

– Доказать, что вся их история – фигня, выдумка?

– Вы инфисты, вам и карты в руки. История перекраивается все время. Уже хрестоматийный пример, что американские ковбои с каждым новым фильмом все нашампуненнее, стреляют все лучше, а их кулачные удары все сокрушительнее. И другой пример из их же юсовской пропаганды: вся Вторая мировая война, оказывается, выиграна исключительно американскими войсками, а Советский Союз и другие страны и рядом не стояли!..

Лица в аудитории потемнели, улыбки словно сдуло холодным ветром. У парня за передним столом сжались кулаки, брови сошлись на переносице. Похож на рассерженного медведя, что вылезает из берлоги, еще не зная, кто смеет его дразнить. Эх, парень, в твою сторону смотрят десяток стволов винтовок, из которых даже слонов бить так же просто, как из дробовика лягушек. Ты уже окружен, так что лучше пока не вылезай, подожди, пока начнут делить твою еще не снятую шкуру, тогда у тебя появится хотя бы шанс…

– У России, – сказал я, – к сожалению, нет четкого самосознания. Стоит русскому выехать за рубеж, он тут же старается натурализироваться, никому не сообщает, что он русский. А встреч с соотечественниками избегает, страшится испачкаться. Ведь они все еще русские, а он уже на более высокой ступени: немец, француз, англичанин, американец и тэдэ и тэпэ… Понятно, эти уже потерянные, но в России все еще остаются так называемые националисты, которые все еще находят чем гордиться в самой России, в ее прошлом.

Я умолк, медведистый парень вскинул руку. Я кивнул, встретившись с ним взглядом, он сказал горячо:

– Курсант Медведев. Простите, я как-то ожидал, что раз в книге такая тема, то вы коснетесь и проблемы призвания Рюрика…

– Садитесь, – ответил я. – Вы знаете, какая великая инфистская война идет между норманнской и славянской теорией о призвании Рюрика. Этой войне уже полтыщи лет, а конца ей не видно!.. Бои ожесточенные потому, что очень уж заманчив выигрыш. Славянофилы стоят насмерть, доказывая, что Рюрик – славянин, как будто от признания, что он был немцем или шведом, – вся Россия вот прямо щас рухнет и рассыплется в пыль, а мы все мгновенно превратимся в немцев. Конечно, этого не случится, но все-таки основание для такой ожесточенной войны есть, есть… Дело в том, что наш дух все-таки подупадет от такой, казалось бы, мелочи.

Бережняк поинтересовался с места:

– Но ведь Англию завоевывали все, кто только замечал этот остров: пикты, скоты, саксы, англы, французы… в смысле, французские норманны, и все равно она остается Англией, хоть ее иногда называют и Британией, какая разница?

Я скупо улыбнулся.

– У них оборона крепче. Если один из камешков развалится, стена не рухнет. У нас же оборона, увы, намного хлипче. Потому нам так важны победа на поле Куликовом и славный бой под Бородино, которые чрезмерно бойкие считают вообще победой. Больше у нас почти нет побед, не считая Великой Отечественной, как особенно и нет эпохальных свершений, которыми можно бы потрясать перед остальными народами. Зато вот комплекс неполноценности нам Петр Великий привить сумел, сумел…

Медведев поднял руку, встал.

– Но есть же археологические находки, свидетельствующие…

Я усадил его движением длани, пояснил:

– Есть еще один способ наносить ущерб: подсовывать заведомо нелепые вещи. К примеру, что история русских насчитывает уже десять тысяч лет, а то и все сто, вон в Арктике подо льдом нашли какие-то следы, похожие на руины, значит, это Гиперборея – прародина русских, пеласги – тоже русские, а про этрусков и говорить неча!.. Это дискредитирует в глазах большинства саму идею самобытности русской нации. А те, кто придерживается таких взглядов, начинают выглядеть даже в глазах сторонников придурком. Сперва сторонятся его, а потом и самой идеи русскости…

Медведев спросил упрямо:

– Но все равно, вы же не случайно взяли эту тему?

– Не случайно, – признался я. – Враг всегда старается наносить удары по самым важным объектам. Раньше это были склады с оружием, аэродромы, скопления танков, мосты, потом в первую очередь старались нарушить связь, ослепить все спутники и телекоммуникации. Сейчас перешли к информационной бомбардировке, ибо зачем взрывать аэродромы, убивать массы специалистов, если можно их одним метким попаданием превратить из русских в американцев?

Медведев зло посмотрел по сторонам. Бережняк и его компания ответили ему брезгливыми взглядами.

Прозвенел звонок. Я нарочито выдержал паузу, но никто не вскочил, не ринулся к выходу. Все сидят спокойно, уже контролируют себя, чем отличаются от животных и юсовцев, глаза внимательные, а манеры сдержанно уверенные.

– На сегодня все, – сказал я. – Спасибо, что слушали так внимательно. В следующий раз коснемся кирпичиков, из которых строится любое здание литературы, – языка. До свидания!

Из аудитории я выходил, окруженный группой Медведева и Мерилин. Уже перед дверью в коридор нас догнали Бережняк и его друзья, за ними тянулся расширяющийся клин остальных. Бережняк поинтересовался очень вежливо:

– Давно хотел спросить, что означает ваше таинственное «и тэдэ и тэпэ»?

Забирка ехидно улыбнулся, сказал громко:

– Это сокращение, которое заставляет верить, будто говорящий знает больше, чем на самом деле.