более слабый противник нанес поражение самому Богу. В той войне Бог заранее поставил информационную защиту вокруг единственного уязвимого места: мол, сожрешь яблоко – склеишь ласты!.. Его оппонент в ответ умело отыскал самое слабое место в самой защите, ибо известно, что женщины воздействию поддаются сильнее, чем твердолобые мужчины. Змей построил свое сообщение на чисто позитивных аргументах, умалчивая о негативных. Так и нужно говорить с аудиторией, если та обладает образованием и интеллектом, а там было и то и другое, ведь пара создавалась по образу и подобию самого Творца. Расчет нападающего был на распространение информации традиционным путем с помощью длинного женского языка…

Вот так до сих пор побеждает обычно тот, кто нападает. Если не побеждает, то не потому, что противник сумел выставить умелую защиту, а потому что выступил очень неумело и с гнилым оружием. Штаты побеждают прежде всего потому, что первыми приняли это оружие на вооружение, вложили в него деньги, привлекли на работу самых талантливых инфистов.

Вот почему в остальном мире, запоздало прозревшем, началась такая погоня за нами, инфистами. В обычной войне годится любой ванька с улицы: ему шинель на плечи и винтовку в руки – иди воюй! Нет винтовки – возьми палку. А в этой войне достаточно одного хорошего воина, чтобы опрокидывать армии, завоевывать города и села. Конечно, король собирает всех богатырей и героев, кого сумеет привлечь, так что при каждом троне с десяток супергероев, как богатыри князя Владимира, рыцари Круглого Стола или герои Махабхараты, но главный удар наносит один, остальные как бы на подхвате, на страховке.

Похоже, Кристина знает больше, чем говорит, потому так упорно называет меня героем.

Я нарочито не стал открывать дверь ключом, а то сделает вид, что я застал ее врасплох, выйдет вовсе голая… а то и выкинет что-нибудь еще покруче. Кристина отворила сразу, примчавшись в прихожую, как олененок.

– Ну как, – выпалила она, – прошла встреча?

На ней не только оранжевые шорты, но и маечка. Сейчас она напоминает аристократку, что собралась на теннисный корт. Правда, в шортиках, но кто теперь блюдет правила? И вроде бы чем-то смущена. Не показывает виду, но у меня острый глаз, писатели должны чувствовать оттенки и ньюансы, вот я и чувствую. Возможно, все-таки пыталась пошарить в моем компе. Видеонаблюдения у меня, ессно, внутри квартиры нет, но сейчас информация в компах действительно защищена, эти хакеры всех достали, наконец-то от них поставили такие стены, что даже корпорации взломщиков только тупо стучат в нее лбами. К тому же сами коды автоматически меняются, так что шансов на проникновение вообще нет.

– Все в порядке, – ответил я запоздало и пошел в комнату, которая мой кабинет.

Она двигалась следом, вглядывалась пытливо, женщины тоже могли бы стать по своей чувствительности писателями, если бы умели еще и лепить слова одно к одному.

– Это как?

– Склонили прочесть цикл лекций, – объяснил я. – Кристина, не волнуйтесь, это не в ущерб вашему гонорару. Я все равно не работаю все двадцать четыре часа в сутки. От силы – три-четыре. Пять-шесть – это уже в особые периоды. Остальное время расходую весьма… нерационально.

Она сказала ядовито:

– Да-да, я успела заметить самую большую директорию, самую обновляемую, с множеством апгрейдов, в корневой директории… Директорию, в которой вы трудитесь особенно долго, упорно, настойчиво, не щадя сил…

Я промолчал, ибо что бы ни сказал, прозвучит по-детски, виновато, оправдываясь. А я не чувствую себя виноватым, даже если весь мир кричит, что виноват, гад, виноват!.. Да, немалую часть времени провожу за таким занятием, как режусь в баймы. Да, играю. Да, не только не скрываю, но и, наоборот, считаю неиграющих ущербными людьми. Нет-нет, ничего плохого быть слесарем, банкиром или президентом страны, не всех же природа наделила способностью сочинять музыку, рисовать или слагать стихи!

Но вот вчера я после ухода Кристины и после завершения всех дел, уже на ночь, сел малость ознакомиться с на днях вышедшей баймой «Дочери Тимоноффа». Когда что-то начало смутно беспокоить, а, свет как-то странно падает со спины, оторвал на миг глаза от волшебного мира. В окно заглядывает хмурый рассвет, на востоке слабо алеет небо. Желудок воет, ночью почему-то особенно хочется есть, скрюченные пальцы застыли на мыше, будто я всю ночь провисел на перилах балкона, а на душе так стыдно, словно только утром обнаружил, что вишу на балконе первого этажа, а мои ноги мешают дворнику подмести газон.

Скажи кому, засмеют, мол, баймы – детское дело. Не понимают, люди прошлого века, что байма – это обязательное свойство характера, без которого не стать ни писателем, ни инфистом, ни тем, кто я есть на самом деле. Тому, кто не садится за комп побаймить, не быть писателем. Или художником. Вообще не быть творческим человеком. Конечно, Пушкин или Шекспир не играли, ясно, но если у человека есть дома комп, а он пользуется им, скажем, настукивая только текстовые документы, бухгалтерию, или даже работает с графикой, но не играет, то писателем не станет. Даже если и ваяет какие-нибудь стишки или прозу, кто их сейчас не ваяет, но писателем ему не быть…

А я, ответил Кристине мысленно, ибо вслух такое не скажешь, – писатель номер Один. Теперь вот еще инфист. Тоже, как говорят, сама круть. Конечно, это я знаю сам, но в подобных случаях принято скромно ссылаться на мнение других. На самом деле знаю, что я неизмеримо выше даже инфиста, но об этом говорить нельзя даже мысленно, камеры фэйс-контроля засекут непонятную мимику и на всякий случай сделают снимок для дополнительных проверок.

Она положила передо мной бумаги.

– Пока вы там пили пиво или коньяк, не знаю, принципиально не принюхиваюсь, я закончила с договорами. Ознакомьтесь.

– На досуге, – пообещал я.

Она отступила на шаг.

– Все, на сегодня все. Вы уверены, что не хотите затащить меня в постель?

– Полностью, – заверил я.

Она взялась за ручку двери, смерила меня оценивающим взглядом, словно мясник корову, который продает отдельные части по разным ценам.

– Странно, – произнесла она задумчиво. – Раньше я бы не сказала, что у вас какие-то проблемы…