солнечными бликами, нагонял слезы, но среди этого сияния победно засверкало красное, словно пролитая кровь героя, горячая и еще дымящаяся, вбирала в себя солнечный свет. Залешанин ощутил резь в глазах, защипало, проклятый блеск, вот он родной червонный щит, самый любимый цвет русичей…
Он подошел еще, глаза выхватили из сказочного великолепия округлый щит, уходящий нижним краем так остро, что походил на перевернутую каплю красного вина. На щите гордо расправил крылья орел… или сокол, отсюда не разобрать. Скорее, сокол — говорят же, что князь Олег принял княжество своего погибшего друга с неохотой, укреплял Русь, пока сын Рюрика подрастал, а потом передал ему, а сам исчез так же таинственно, как и появился. До сих пор показывают его три могилы: под Ладогой, возле днепровских круч и на берегу Оскола. Что ж, у одного исламского святого… запамятовал имя, волхвы рассказывали, вовсе четыре… Правда, тот в самом деле умер, и все видели, как тело мертвого погрузили на верблюда, а потом этот верблюд вдруг расчетверился и пошел на все четыре стороны…
Мысли текли вяло, ему казалось, что из него выдернули некий стержень, словно из ножен вытащили острый меч, а ножнами можно разве что собак разгонять. Столько переволновался из-за этого щита, а он висит себе, ни тебе белых муравьев, ни град не облупил краску, ни сам не сорвался с подгнивших колышков или проржавевших гвоздей…
Поистине — щит чародея!
Сразу за городскими вратами, как сказал страж, была не то площадь, не то широкая улица, а дальше… у потрясенного Залешанина заболела шея, так задирал голову, разглядывая высоченные дворцы и палацы из белого камня, а если из серого, то такого, что и белый темнел от зависти к его надменной красоте.
Как же они воду туда таскают, подумал ошарашено. Не иначе, как колдуны ее заставляют подниматься самотеком. А дрова? Ну, с дровами проще, тут тепло. Да, но как мясо готовят?.. Наверное, внизу, во дворах…
К его удивлению, ромеи разговаривали бойко по-славянски. Сперва почудилось, что ослышался, но понимал всех так ясно, что не утерпел, осмелился остановить одного, который показался попроще:
— Слушай, парень, я в Царьграде, аль еще в Киеве?
Молодой мужик засмеялся, довольный, даже грудь выпятил:
— Нравится здесь?
— Еще бы!
— То-то. Погоди малость… Эй, Збыслав! Поди сюды!.. Тут новенький…
С той стороны улицы к ним направился, залитый солнцем витязь в дорогом железе, высокий и статный, с открытым чистым лицом. Шлем на нем был ромейской работы, как и кольчуга, на поясе меч в украшенных камешками ножнах, сапоги с серебряными пряжками, кольчуга трещит, раздираемая широченными плечами.
— Збыслав Тигрович, — назвался он. — Я охраняю квартал, так что не обессудь за вопросы… Кто ты и по какому делу?
Залешанин помялся, развел руками:
— Да так… поглядеть… заморская страна все же…
Витязь, назвавшийся Збыславом, недоверчиво оглядел его с головы до ног, зацепился взглядом за торчащую из-за плеча рукоять палицы, но смолчал, хотя Залешанин чувствовал, что молодой богатырь уже мысленно взвесил его оружие, прикинул по своей руке.
Збыслав наконец остро взглянул ему в глаза:
— Не хочешь говорить? Дело твое. Я спрашиваю затем, что ежели понадобится помощь… Нас здесь мало, друг другу помогаем.
Залешанин развел руками:
— Ничего себе мало! Я уж думал, что я ненароком приплыл обратно в Киев!
— Так похоже? — удивился Збыслав.
— Да нет, калякают все по нашему.
Збыслав довольно усмехнулся:
— Здесь все дома в квартале скуплены нашими купцами. А где и достроены. Его так и зовут — Славянский. А вон там, дальше, крыши Армянского. Вот там точно не поймешь. Да они сами друг друга не понимают, только вчера десять человек зарезали только за то, что не так их святую книгу читали… На всякий случай помни: меня зовут Збыслав, я старший сын Зверодрала, старейшины квартала. Род наш зовется Тигровичами, ибо наш прародитель… Ну, это как-нибудь в другой раз. Если нужна будет помощь, заходи.
Залешанин поколебался, но негоже впутывать других, когда за ним вскоре могут погнаться люди с длинными ножами, но совсем не повара.
— Благодарствую, — сказал он с чувством, — Вы все при деле, а я так… глазенап просто…
— Ты не робей, — сказал Збыслав покровительственно. — Это мы в Киеве друг другу глотки рвем, а тут помогаем. Нас мало… ну, если сравнивать со всем Царьградом. Армяне поддерживают армян, а вон там еще Иудейский квартал… отселе не видно, те тоже друг дружку отовсюду вытаскивают!
Залешанин усомнился:
— Армяне армян — понятно, иудеи иудеев — этого и в Киеве насмотрелся, но чтоб наш славянин помог другому — ни в жисть не поверю!
Збыслав слегка смутился, Залешанин понял, что попал в яблочко. Прихвастнул перед простаком, пусть совсем опустит нижнюю челюсть до пояса, а то и до земли.
— Все же тут живут дружнее, чем в Киеве, — сказал Збыслав хмуро. — Чужих много, с ними тоже грыземся.
