Высоко в небе он заметил красноватую точку. В размерах быстро увеличилась, не сдвигаясь с места. Василий понял, что двигается прямо на него. Когда точка разрослась до цветного пятна, он различил быстро летящий в его сторону ковер, а на ковре человека в цветном халате.
Ковер снизился над башней, на миг завис над полом, мягко опустился. Василий вскрикнул гневно:
— Терн, ты что делаешь?.. Тебя могли заметить!
Человек, которого он назвал Терном, живо вскочил с ковра, глаза смеялись:
— Царьградцы? Разве они варвары? Только варвары еще сохранили дар любоваться сказочными закатами, нежными восходами. Варвары знают сотни звезд, а взор царьградца устремлен только вперед, дабы не упустить выгоды… Приветствую тебя, властитель. Я к твоим услугам.
Василий раздраженно отмахнулся, потому что прямо из парапета неслышно выступил как тень немолодой человек в серой одежде, безликий и неприметный. Лицо было коричневое, словно всю жизнь провел под жарким солнцем. Василий всмотрелся, но так и не сумел увидеть ни глаз, ни рта, хотя вроде бы человек как человек, никакого беспокойства, только всякий раз не мог вспомнить облика этого человека, его имени, даже его слов.
— Приветствую тебя, — сказал он коротко, избегая называть Василия по имени.
— И тебя, — кивнул Василий раздраженно, — приветствую… достойный..
А про себя добавил, чего достоин этот дурак, блюдущий свою кажущуюся независимость! Даже по имени не зовет, ибо имя архимандрита означает царственность. Ну как такое перенести! Дурак совсем не видит, что их не уничтожают лишь потому, что еще пользуются. Но с каждым годом все меньше…
Последние два мага поднялись снизу по ступенькам. Но хотя отдувались, словно бежали снизу без остановок и отдыха, Василий догадывался, что стража внизу вряд ли видела, чтобы кто-то входил в башню. А эти двое коснулись разве что третьей ступени, считая сверху. У магов, которых созвал, все еще побольше мощи, чем нужно, чтобы заставить плакать кровавыми слезами икону Богородицы или сделать нетленными мощи умершего митрополита.
— Приветствую неразлучных Опинкла и Опанкла, — сказал он с натужной веселостью. — Вы все еще верите предсказанию, что умрете, если разлучитесь?
— Мы еще живы, — ответил уклончиво один из магов, Василий не был уверен, Опанкл или Опинкл, чересчур похожи, — ты хотел нас видеть?
— Располагайтесь, — он сделал широкий жест рукой. — Где хотите, для вас не сложно создать себе условия по вкусу..
Оба мага, даже не переглянувшись, скромненько сели на узкой лавке для троих. Они еще застали те времена, когда маги являлись в блеске молний и грохоте ломаемых скал, великие и ужасные, окруженные ореолом, но уцелели как раз потому, что сумели приспособиться к переменам.
— Дорогие друзья, — сказал Василий мягким голосом, но чтобы слышали, что под мягкой тканью скрывается железный кулак, — хочется вам этого или нет, но за убежище приходится платить. Вы получили кров и стол, а услуг, как было раньше, от вас не требуется. Занимайся себе тайнами магии, совершенствуйся в разгадке древних рукописей, пытайся продвинуться в прочтении скрытого смысла Книги Первых Магов…. Однако иногда, совсем редко, святая церковь в своей милости позволяет оказывать ей услуги..
Маг поклонился:
— Которые мы, конечно же, спешим предоставить.
Василий улыбнулся краешком губ. От него не ускользнула ирония, но негоже топтать ногами поверженного, а магов его церковь повергла столетия тому.
— Вот и ладно. Вам поручается сделать то, что святая церковь просто не берется сделать из-за… гм… излишней щепетильности.
Кто-то не сдержался, громко хмыкнул. Мол, знаем эту щепетильность. Все веры как-то уживались, только вера Христа неумолимо заявила, что только она хороша, а все остальные — мерзость, подлежат уничтожению. И уничтожает так, что в первые века кровью были забрызганы стены выше головы, сожжены все библиотеки, университеты, а философов, поэтов, математиков, вообще ученых — истребляли так яро, что все земли под властью Христа погрузились во тьму, и там не осталось ни единого грамотного….
Василий метнул на него недовольный взор:
— Базилевс не совсем понимает, какая угроза исходит с Севера… Он занят войной с арабами! Но с арабами мы воюем уже столетия, почти каждый год там война, а на севере вроде бы и войн еще нет… так, отдельные набеги… но эти набеги все стремительнее, все страшнее. Русландия — кроха по сравнению с империей, но эта кроха растет и мужает не по дням, а по часам.
Второй маг кашлянул:
— Мы не базилевсы, знаем все же несколько больше, да не обидит тебя…
— Не обидит, — кивнул Василий. — Пока мы понимаем друг друга.
— Что там сейчас?
Карта упорно стремилась свернуться в рулон, Василий шелохнул бровью, и карта легла послушно, застыла как приклеенная. По лицам магов заметил удовлетворенно, что присутствие магии уловили:
— Вот примерно границы Русландии. Подлинные границы не знают даже в Киеве, ибо кордоны стремительно раздвигаются. Но для нас важнее, что в самой Руси уже наметился раскол… Во-первых, не сломлен Искоростень, столица удельного княжества древлян. Еще бабка нынешнего князя сожгла его дотла, но древляне отстроили заново, укрепили. Сейчас платят дань, но дерзят, ждут случая, чтобы ударить в спину. Второе, что в самом Киеве у князя хватает врагов. Самые злейшие — его три жены, которых он взял силой. Одну лишил невинности и чести прямо на трупах убитых им ее братьев и отца, а двух взял у братьев… При одной из них, княгине Юлии, которую он взял у убитого им брата Ярополка, есть наш человек…
— Кто?
