Прибыли три бронетранспортера, оттуда высыпали, как горох, одинаковые зеленые фигурки в круглых зеленых шлемах. Глядя на них, я невольно вспомнил, что люди, как и зеленый горошек, бывают мозговых и немозговых сортов. Эти понятно, что за сорт…

Первый бронетранспортер взревел, из-под него вылетели струи черного дыма, комочки асфальта. Я ждал, что бронированное чудовище ринется к зданию, но могучая машина словно на цыпочках прокралась на пару метров, застыла, а офицеры возбужденно докладывали по рации руководству о достигнутых успехах.

Возле меня один из высших офицеров, нечто безобразно толстое, с переваливающимся через ремень брюхом, но в пятнистой форме десантника с головы до ног, велеречиво объяснял перед телекамерой, что террористов будут брать так, чтобы среди мирного ни в чем не виноватого населения были минимальные потери, ибо это девиз и гуманизьм наших спецвойск, так как отличительной особенностью всего русского спецназа было уважение к общечеловеческим ценностям и желание снизить потери среди мирного и ни в чем не виноватого гражданского населения, которое совсем ни при чем…

Внезапно со стороны парикмахерской раздался выстрел. Мне он показался едва слышным, но все омоновцы разом бросились прятаться за бронетранспортеры. Офицер дуром ломанулся прятаться за будку хот-дога, едва не свалил. Девушка на него закричала, но он, уже общечеловек, присел за будкой и не высовывался, ибо стыд – не дым, глаза не выест, зато живой, а на обвинения в трусости можно обмолвиться чем-нибудь многозначительным о суровых боях в Афгане, Чечне, Косове, Магаюнге, а если спросят, что такое Магаюнга, – загадочно улыбнуться и смолчать.

Мужик потоптался возле меня, вздохнул, посмотрел на запястье с часами.

– Ладно, – сказал он раздраженно, – надо ехать… Они тут за сегодня не кончат. А работа не…, стоит, зараза!

Второй сказал весело:

– А я вот подумал: а не пойти ли мне на работу? И не пошел.

– Хорошо ничего не делать, – поддержал кто-то, – а потом еще и отдохнуть…

Мужик буркнул:

– Я посмотрю по жвачнику, чем там кончилось.

– А моя жена любит смотреть на суперплоском экране, – сказал балагур, – только конкурс на Мисс Большая Грудь.

Мы колебались, уходить или нет, ибо снова начались переговоры, из парикмахерской вроде бы что-то прокричали. В толпе заволновались.

– Что они передали?

– Что сказали?

Мужик оглянулся, на лице недоумение, прокричал:

– Говорят, что они – рассветники!

Ответом было молчание, потом посыпались вопросы:

– Кто-кто?

– Кто, рассветники?

– А что это?

Он вскинул руки, все послушно умолкли. Доносились отдельные слова, наконец самый музыкантоухий прокричал:

– Они сказали, что уже рассвет… иммортизм пришел… Спасение…

– Что?

– А что это?

Я стоял, помертвев. Мужик дернул меня, спросил осторожно:

– Что с тобой?

– Что… со… мной? – повторил я тупо.

– Да, – сказал он и добавил торопливо: – С тобой. Вот сейчас ты – нормальный… А то лицо у тебя было… ну, лучше такое не видеть, скажу прямо.

От здания прогремели один за другим три выстрела. Омоновцы снова профессионально ловко ринулись в укрытия, даже за спины зевак с баночками пепси в руках. У них был приказ «уцелеть любой ценой», этот приказ они выполняли особенно свято. Уцелеть, а в бой могут послать кого-то другого. Добровольцами на такие дела вызываются одни только романтики и дебилы, а умный в гору не пойдеть, умный гору обойдеть…

– Что они передают?

– Снова о каком-то иммортизме… Черт, что это?.. Какие-то русские ваххабиты?

Я уже открыл дверь «фордика», но на черном «мерсе» в сопровождении бронетранспортера прибыл мужик в камуфляжной форме, поперек себя шире, живот везти бы ему перед собой на тележке, ни у одной беременной бабы не бывает таких габаритов. Оказалось, генерал. Конечно же, боевой, стоит посмотреть на размер фуражки – с дельтаплан на пятерых, обратно пропорциональная зависимость интеллекта от диаметра и высоты тульи.

К нему подбежал офицер со знаками различия майора, отрапортовал:

– Они отказались сдаться!