кабинете, где так часто я думал, читал, беседовал - словом, благодаря Ваше дружеское, разумное внимание, находил средства забывать все дрязги моей домашней жизни. Как же мне не любить Вас! Как мне о Вас не думать! Второе неизбежное следствие первого, в особенности теперь. Саади сказал правду: 'Quand oa est seul, on est plus que jamais avec ceux qu'on amime' *. Но, думая о Вас, сильнее и сильнее я чувствую свою потерю. Бог весть, где и когда мы встретимся и встретимся ли, это - вопрос. Не понимаю, что делается со мною с некоторого времени. Все мне опротивело: мой дом, выход из дома, разговоры с кем бы то ни было, труд, даже книги. Если это болезнь, - пусть бы она поскорее проходила. Единственная книга, которую я теперь читаю и которая меня завлекла: - 'Le dernier des Mohicans' Купера * увлекла, может быть, потому, что действительность, в ней воспроизведенная, совершенно противоположна тому, что меня окружает. Кажется, вместе с героями романа я слышу величавый шум водопадов, брожу в девственных лесах,

упиваюсь воздухом пустыни Нового Света, все-таки - легче, когда забудеБ1ься, хоть не надолго. Раз десять начинал я новую работу (поэму) и разрывал в мелкие куски - жалкое начало: дрянь выходила из-под пера! 6 Нет, придется, верно, отказаться от мира искусства, в котором когда-то мне жилось так легко, хотя этот мир и был ложный, созданный моим воображением, хотя чувства, из него выносимые, были большею частик' 'пленной мысли раздраженье'. Придется, видно, по словам Пушкина,

Ожесточиться, очерстветь

И, наконец, окаменеть... в

Грустная будущнось! Но что же делать! Видно, я ошибся в выбранной мною дороге. Искра дарования, способная блестеть впотьмах и чуждая силы греть и освещать предметы, не разгорится пожаром, потому что она - жалкая искра, а светящимся червяком я быть не хочу. Может быть, я бы и трудился, и вышло бы что-нибудь из-под пера сносное, но воздух, которым я дышу, отравил мое дыхание. Помню, в одном произведении Пушкина книгопродавец говорит поэту, что его несчастия - источник песней7. Правда, но в таком случае, если эти несчастия действуют на поэта, как шпоры на коня, побуждая его к бегу, но когда шпоры обращаются в удары ножом, - бедный конь откажется от бега и упадет на землю, истекая кровью. Бури вне семейства, каковы бы они ни были, еще сносны, но неумолкаемая гроза и гроза отвратительная, грязная под родною кровлей - невыносимая битва, потому что она уродливость в природе, вопль там, где по естественному ходу вещей ожидаешь невозмутимого мира, где надобно бы черпать силу для борьбы с внешним злом, которого так много и которое так разнообразно. Да ниспошлет мне господь духа мудрости, смиренномудрия, терпения и любви! Иглы, ежедневно входящие в мое тело, искажают мой характер, делают меня раздражительным, доводят иногда до желчной злости, за которою немедленно следуют раскаяния и слезы, увы! слезы тоски и горя, жалкие, бессильные слезы! Но довольно обо мне. В другой раз этого не услышите.

Скажите, что Вы встретили нового в Москве и что Ваша надежда в будущем? Дай бог Вам всего лучшего, но, признаюсь, я не чужд эгоистического желания снова видеть Вас в Воронеже. Читали ли Вы Константину Осиповичу 8 'Кулака'? Будьте так добры, сообщите мне его мнение. У нас все то же: гений разрушения не почил от своих трудов. Придорогин просит Вас передать ему сведения по его делу, если Вы успели их собрать. Неплов-ский очень жалеет, что Вы молчите, и желает знать о дальнейших Ваших намерениях по части службы. Суворов 9 говорит, что без г. Второва скучно: 'Идеальный человек! Надобно ему подражать!' Подобные восклицания не мешают ему, однако, как я слышал, брать взятки. Де-Пуле 10 при каждом нашем свидании от души повторяет: 'Ах, если бы Николай Иваныч возвратился в Воронеж!' Право, я не знаю, кто бы о Вас не говорил, кто бы Вас не помнил! Когда Вы поехали, я зашел на несколько минут к хозяину Вашей квартиры. Предметом беседы, разумеется, были Вы. 'Не нажить мне такого постояльца!' - сказал старик, заключая свой разговор, и у него навернулись слезы... Вот как Вы у нас любимы! Примите на себя труд засвидетельствовать мое нижайшее почтение Надежде Аполлоновне u и поцелуйте за меня Сонечку 12, как ее здоровье? Все лица, о которых я здесь говорил, посылают Вам поклон. М. М. Панов 13 тоже. Придорогин поправляется. Не замедлите, добрый Николай Иванович, ответом: скучно!

Всею душою преданный Вам

И. Никитин.

1857 г., июля 15. Воронеж.

17. Н. И. ВТОРОВУ

Благодарю Вас, незабвенный Николай Иванович' за письмо! Как я рад, что все Ваше семейство здорово! Когда я читал писанные Вами строки, мне казалось, что Вы пришли запросто навестить меня, как это бывало прежде, - и уголок мой просветлел. Вы, я думаю, помните, что портрет Ваш стоял у меня на столе. Такое помещение я счел неудобным: Вы были от меня как-то далеко. И вот теперь он висит над моим диваном, где, по обыкновению, я читаю и сплю. Здесь Вы ко мне ближе. Здесь взгляд мой чаще переходит от книги на Ваше лицо, и, пробегая строки, почему-либо меня затрагивающие, я невольно обращаюсь к Вам и спрашиваю: так ли это, Николай Иванович? Уверяю Вас, что не лгу. Да и к чему бы это? Вы слишком умны для того, чтобы не заметить лжи там, где она есть, я не так бессовестен, чтобы перед Вами лицемерить. Но к делу!

'Кулак' сегодня отправляется в Москву под покровительство Константина Осиповича. Я сделал весьма незначительные перемены в некоторых главах. Довольно, покуда не марать! Но представьте мою досаду: я переписывал черновую сам. Поручил было семинаристу - наврал, черт знает что! Явился переписчик- чиновник, тот, оказался почище Кулака. Взял в руки рукопись, щупал, рассматривал, считал стихи и, наконец, объявил решительно, что меньше 15 руб. сер. он не возьмет; после этого мне ничего не оставалось, как взяться за работу самому, - и не рад, да готов. А, право, лучше бы рубить дрова, нежели сидеть десять дней за столом с больною грудью, согнувшись в три погибели. (Этой несчастной привычки я не могу оставить.) Константин Осипович пишет, что Тараканов в сцене, когда Лукич просит у него помощи, напоминает Подхалюзина 1. Я решительно с ним не согласен и всю сцену оставил нетронутою. Таким образом, можно сказать: Лукич похож на Чичико- | ва, Скобеев еще на кого-нибудь, и так далее. Если бы и были черты случайного сходства, что же это доказывает? - ровно ничего! Я могу походить на Вас, иметь одинаковый вкус и проч. Но из сходства вкусов не следует, что Вы и я - одно и то же. Нет охоты развивать такого рода мысли, написал бы много. Если почтете за нужное, дайте мне вопросные пункты, я буду отвечать подробно. Все - прах и суета! Надо скорее печатать; покуда мне сомневаться и в 'Кулаке' и в самом себе? Уж кончить бы разом, да и концы в воду!

Спешу Вам передать нечто новое, касающееся Вас. Сер. Павлович Павлов 2, как Вам известно, был в Петербурге. Говорят, он представлял свои рисунки г. Ростовцеву; они будут изданы. Текстом хотят воспользоваться Вашим. (Вероятно, выхлопотав его у Геогр [афич.] общества.) Хорошо? Итак, Вам нужно поторопиться представлением своего альбома куда следует и оградить неприкосновенность своей собственности от кого бы то ни было. Тарачков 3, слышно, открыл в Богучарском уезде минеральные ключи и нашел где-то на берегах Дона пласты гранита в обширных размерах [* Вода, как сейчас я слышал, разложится химически, и насколько в ней окажется минерального - бог весть. Гранит под землею, и количество его неизвестно.]. Подробностей о том и другом я не знаю, потому что еще не видал самого Тарачкова. М. Мих. Панову я передал все, о чем Вы писали; он ответит Вам немедленно. Берг , приехал и прожил у меня три дня; теперь он отправился в Корпус. Надо было его видеть в минуту отправления: в лице - отпечаток чего-то тяжелого, ответы - невпопад; известное Вам што? повторилось раз сто... И досадно и грустно! При-дорогин Вам кланяется до земли (так он выразился). Когда я прочитал ему Ваше письмо, он поцеловал Ваш портрет. Евпраксия Алексеевна и малютки, ее племянницы, тоже свидетельствуют Вам и Надежде Аполлоновне свое глубочайшее почтение, разумеется, каждая по-своему. У меня теперь квартирует Н. П. Курбатов ?. Мы, я думаю, будем с ним вдоволь читать. Кстати, о чтении. Известна ли Вам статья г. Переверзева? Как жаль, что она не напечатана! Род, конечно, не новый, - г. Бланк его предупредил на этом поприще, - но все же было бы хорошо напечатать. Вы меня понимаете... В продолжение этого времени я кое-что читал. Право, произведения а 1а Щедрин наводнили литературу. Немного скучно: это - выстрелы на воздух, холостые заряды - много грома и мало пользы. Ах, добрейший Николай Иванович! когда будете в Петербурге, купите мне стихотв. Гюго, если они недороги; я заплачу Вам деньги. Курбатов говорит, нельзя ли там достать Гейне? Видите, кому что нужно... Чуть не забыл! Соколов в получил из редакции 'Русск. вестника' 60 руб. серебр. Не постигаю, как достает у Вас терпения и времени думать о каждом, хлопотать для каждого! Если бы я захотел Вам передать поклоны Ваших знакомых, - не достало бы бумаги, а главное - некогда: спешу с 'Кулаком' на почту... Состояние духа тревожное... Благословите, мой друг! Что-то будет?

Всею душою любящий Вас

И. Никитин.

1857, 2 августа, Воронеж.

N3. Вот совсем было забыл. Письмо, адресованное Вашему старику Михаиле 7, я передал. Он в восторге. Кланяется дочерям, посылает им свое благословение и проч. ..Теперь он служит сторожем при церкви Ильи-пророка. Ему хорошо. Из Петербурга, надеюсь, Вы мне напишете - как там и что...

18. К. О. АЛЕКСАНДРОВУ-