– И как вам работается с Адой Григорьевной?

– Нормально.

– Давно вы служите?

– Месяц.

– Справляетесь с работой?

– Да. Правда, в июле сначала тяжело было: отпускников много, всем нужно документы оформлять. Приказы готовить, считать продолжительность отпуска, отметки в личных карточках учетных – в общем, много работы было. Но ничего, я быстро освоилась.

– А брат Ады Григорьевны у вас часто появляется?

– Эдик? Не знаю, я ведь недавно. На моей памяти вчера был второй раз.

– А когда – первый?

– Э-э… Недели две назад или три…

– Он куда-то улетал?

– Нет, он просто так зашел. Принес коробку конфет, фрукты. Угощал нас.

– А что, повод был?

– Не знаю, я ведь его впервые видела. Он очень такой… обходительный, вежливый, веселый такой. Они все смеялись с Азой. – Верочка вдруг сама улыбнулась.

– Почему? – улыбнулся и Александр. – Что такого было смешного?

– Да ну, глупости всякие… Аза все приставала к нему, почему, мол, он не женится. А он ей на меня показывает. Что на мне бы женился. Ну это так, смехом. Аза ему в ответ: «У этой невесты уже жених есть». А я правда дружу с одним мальчиком уже два года. Она знает. Ну вот. Эдик сделал вид, что расстроился, но это так, в шутку. А я в этот момент оформляла отпуск одной нашей сотруднице…

– Кому? – как бы мимоходом спросил Саша.

– Небережной. Это начальница пищеблока. Ну вот, я в ее карточке учетной сделала отметку и отодвинула. А Эдик придвинул ее к себе. Там в углу фотография. Он и пристал к Азе: мол, познакомь тогда вот с этой женщиной. Мол, и красивая, и при должности. Будет меня кормить обедами с рейсов. Шутил, короче. Аза вдруг рассердилась, выхватила у него картонку эту, сунула в картотеку. И что-то такое сказала неприятное… Вот я точно не помню…

– Постарайтесь вспомнить, Верочка.

Верочка нахмурила лобик, стараясь вспомнить.

– А-а, вот что: мол, она ему не пара. А Эдик спрашивает: «Ты эту женщину хорошо знаешь?» Аза в ответ бросила: «Ее все наши мужчины слишком хорошо знают» – как-то так. Может быть, не дословно, но смысл такой. Вот и все. Потом мы чай пили. Потом он ушел. А второй раз я его вчера видела. Но он к нам даже не заходил, спешил очень. Заглянул только, увидел вашего сотрудника и вызвал Азу в коридор.

– Что ж, спасибо, Верочка.

– Это все? – удивилась девушка.

– Пока да. Если будет нужно, мы вас побеспокоим, не возражаете?

– Нет, не возражаю, – улыбнулась Верочка.

Зазвонил телефон.

– Саша, это я.

– Привет, Слав. Ты откуда?

– Я со Снайперской улицы. Это рядом с Молдагуловой. Мы их нашли.

– Их?

– Да. Приезжай. Снайперская, дом два, квартира три.

Кухонное окно выходило на пустырь, напротив, с другой его стороны, стоял трехэтажный домишко с голыми, кое-где разбитыми, а где-то заколоченными фанерой окнами. Там, на третьем этаже, урод, маньяк, в миру добропорядочный доктор Глеб Каменев истязал свою возлюбленную.

Турецкому не хотелось возвращаться в комнатушку, где на узком топчане лежала изуродованная побоями и смертью Александра Борисовна Небережная – его тезка, еще неделю тому назад молодая, красивая женщина. Придется вызывать на опознание мать, и страшно даже представить, как она это вынесет.

Убить бы ублюдка, едва не проговорил Турецкий. Но ублюдок и сам лежал в кровавой луже, рядом с двумя другими трупами, с телами искателей легких денег.

– Четыре тру-упа возле та-анка дополнят утренний пейзаж, – напевал в комнате ко всему привычный судебный медик.

Разноцветные кусочки мозаики собрались в единую картину. Двойное похищение.

Брошенный любовник с отъехавшей крышей похищает возлюбленную и превращается в безжалостное чудовище: следы побоев, ожоги от сигарет, истерзанное лоно – все это подтверждало, что чудовище утратило всякую жалость.