– Так он и насторожил, что толку? На нем ведь адрес особнячка написан не был, правда?

– …Еще вчера вечером нужно было лететь к Каменевым и вскрывать квартиру, – перебил друга Александр. – Мы могли бы поймать шакала за хвост! Еще записка эта: «Все готово. Жду звонка», помнишь? Что это значит? Дребедень какая-то!

– Перестань, Саша! Давно работой «на земле» не занимался, отвык от огорчений? Все шло своим чередом. Когда Надежда рассказывала тебе о своем приятеле Глебе, его мать уже два часа лежала мертвой. Сопоставь время. И потом нужно было съездить на дачу? Да! Ты бы все равно не стал вскрывать квартиру Каменевых, пока не убедился, что дача пуста. Всему свое время! И записку расшифруем. Мы занимаемся расследованием всего вторые сутки…

– И все время опаздываем!

– Еще не вечер. Давай выпьем по малой, перекурим это дело – и к Меркулову.

– Давай. Скверно как-то на душе, Слава. Предчувствие какое-то…

– А ты перекрестись, глядишь – полегчает, – усмехнулся Грязнов.

– Ладно, давай за нас!

Педантичный Самойлович появился в кабинете Меркулова ровно в семнадцать ноль-ноль.

– Добрый день, Игорь Николаевич, проходите, присаживайтесь, – жестом пригласил Меркулов.

Турецкий и Грязнов уже сидели возле стола.

Мужчины поздоровались, Самойлович сел, извлек из кейса свои аккуратные пластиковые папочки.

– Я, Александр Борисович, с разрешения Константина Дмитриевича, предлагаю выслушать меня приватно, до сбора всей оперативно-следственной группы. У вас там будет много сотрудников, моя информация не для широкого круга лиц, – повернулся он к Турецкому.

– Я так и понял, – улыбнулся Саша.

– Мы вас слушаем, Игорь Николаевич. – Меркулов постучал костяшками пальцев по столу.

– Мне было поручено отследить ситуацию в компании «Аэрофлот» после гибели ее генерального директора – это первое. И поведение Сосновского в свете последних событий – второе. Начну с первого. После смерти Сомова возник вопрос о преемственности власти. В этой связи весьма активизировался заместитель Сомова по коммерческой части Нифонтов. На совещании руководства компании, которое прошло на следующий день после катастрофы, Нифонтов выступил с предложением ввести в АО «Аэрофлот» должность исполнительного директора, который замкнул бы на себе все производственные и коммерческие вопросы. В таких условиях должность гендиректора становилась бы чисто номинальной. Однако совет директоров эту идею не поддержал, справедливо полагая, что Нифонтов придумал новую должность под себя. Разгорелись страсти, много было чего сказано на том собрании, однако итог следующий: никаких новых должностей не вводить, назначить внеочередное общее собрание акционеров и выбрать нового генерального директора компании.

– Мало заплатил директорам, – прокомментировал Грязнов.

– Думаю, вообще не платил. Действовал уговорами и даже угрозами, намекая на поддержку очень влиятельного бизнесмена…

– Сосновского, – опять не удержался Слава.

– Да. Но народ там тертый, не испугались. Тогда Нифонтов пошел другим путем. В выходные дни почти все рядовые акционеры «Аэрофлота» обнаружили в своих почтовых ящиках агитки, написанные в лучших традициях пропагандистской риторики и призывающие голосовать за Нифонтова. Дескать, только он знает все «винтики и механизмы», приводящие в движение деятельность «Аэрофлота», только он может объединить компанию в столь трудный для нее час, не допустить пришествия варяга, не знающего истинных проблем и забот акционеров, и так далее и тому подобное. Акционерам предлагалось, я цитирую: «для консолидации голосов оформить доверенность на имя»… кого бы вы думали? Того же Нифонтова. Более того, за каждую оформленную доверенность было обещано вознаграждение в размере ста долларов.

– Кто же эти агитки подписывал? Неужто сам Нифонтов? – спросил Турецкий.

– Нет, листки подписаны организационным комитетом, в который якобы входят наиболее уважаемые в компании сотрудники. Никакой оргкомитет официально, разумеется, не зарегистрирован. Почтенные сотрудники, от имени которых ведется пропаганда, не в курсе, что их имена используются, они-то агитки не получали. Но рядовые акционеры этого, разумеется, не знают. Таким образом налицо явное стремление Сосновского обеспечить пост гендиректора компании своему человеку.

– А где сейчас сам Сосна? Все там же, на Кипре? – для порядка спросил Слава.

– Он в Москве, – невозмутимо ответил Самойлович.

– Где? – опешил Грязнов.

– Здесь, в Москве. Приехал, так сказать, инкогнито. Ночует по разным местам. Ежедневно переговаривается с Нифонтовым – мы поставили телефон замдиректора «на кнопку». Тот отчитывается перед олигархом о проделанной за день работе.

– Костя, давай прихватим его по делу «Анклава»! – встрепенулся Саша. – Ты же говорил, что из Берна пришли документы, подтверждающие, что бельгиец, как его…

– Ханс Йеме, – подсказал Меркулов.

– Что этот Ханс действовал в интересах Сосновского и Голушко.

– Дело «Анклава» закрыто, – устало произнес Меркулов.

– Когда?

– Два часа назад. Есть постановление генерального.

– С чего это вдруг?