парами работаем. Двое на конвейере с соками и колбасой всякой. А двое на горячих блюдах. Я – на горячих. С Таней Ярошенковой.

Вопрос. А загружаете ящики тоже вместе?

Ответ. Нет, с конвейера контейнеры загружаем поодиночке. Они же легкие – тефлон и фольга сверху. А когда ящик наполнен, защелкиваем, там замки такие… Как на чемодане. Потом вдвоем перетаскиваем на тележку. Потом, когда на тележке восемь ящиков накопится, перетаскиваем к холодильникам. Там на подставки такие ставим, тоже друг на друга. Потом Александра Борисовна их опечатывает…

Вопрос. Это понятно. Скажите, пожалуйста, в среду, двадцать второго августа, когда Небережная работала последний день, к ней в гости кто-нибудь приходил?

Ответ. Да, мужчина приходил. Немолодой такой.

Вопрос. Пожилой?

Ответ. Ну-у… Лет под сорок.

Вопрос. Вам известно его имя?

Ответ. Он Эдиком назвался. И Александра Борисовна его так называла.

Вопрос. У вас с ней какой-то конфликт в тот день произошел?

Ответ. Да никакого особого конфликта. В общем, так было. Мы с девчонками были в ее кабинете, она нас собрала на летучку. Светлана Степановна принесла приказ на премию. Нужно было расписаться, ну что согласны с суммой. У нас такой порядок. Вот. Мы, значит, расписываемся по очереди, а Александра Борисовна вдруг вышла в фасовочный зал.

Вопрос. Почему, не знаете? Она ничего не сказала при этом?

Ответ. Ничего не говорила. Только там, в зале, этот ее знакомый находился. Он нам помочь вызвался ящики перетаскивать. Может, она забеспокоилась, что он там один, я уж не знаю. Она, значит, вышла и вдруг оттуда как закричит, нервно так очень: «Кто двадцать седьмой ящик паковал? Замок не защелкнут!» А я его и паковала. Все нормально было. Все было защелкнуто. Мы это всегда проверяем. Не защелкнешь как следует, так оттуда все вывалится при перегрузке. Так что за этим строго смотрим. Я четко помню, что защелкнула и проверила крышку. Ну я, значит, выскакиваю в зал, говорю, что это я паковала двадцать седьмой, смотрю – они вдвоем стоят у холодильников и целуются.

Вопрос. Кто?

Ответ. Ну как – кто? Александра Борисовна и ее ухажер.

Вопрос. Что было потом?

Ответ. Потом мы стали все вместе перегружать ящики. Небережная вешала бирки с номером рейса, а мы их совали в холодильники. Все как всегда. Эдик, ухажер ее, он нам помогал.

Вопрос. Вы не обратили внимание, на какой рейс попал ящик под номером двадцать семь?

Ответ. Как раз обратила! Я уже за этим ящиком наблюдала. Нормально он был закрыт! А рейс – на Ларнаку. Тот, что разбился. А что, вы думаете?…

Вопрос. Еще раз повторите, пожалуйста, на какое число и на какой рейс попал ящик с питанием под номером двадцать семь?

Ответ. Он попал на рейс 2318, который должен был идти на Кипр, на Ларнаку, на следующий день – двадцать третьего августа.

Вопрос. Спасибо. Теперь прочтите, пожалуйста, и распишитесь на каждой странице…

– Ни хрена себе! – Грязнов взъерошил шевелюру. – То есть накануне взрыва никому не известный Эдик остается в полном одиночестве среди упаковок с питанием! Почему-то ящик, попавший на Ларнаку, оказывается не закрыт. Хотя его закрывали. Вот тебе и способ заминировать самолет!

– Он был в зале один всего три-четыре минуты. Если минер – Эдик, он должен был принести с собой нечто уже готовое, не привлекающее внимание. Например, такой же точно тефлоновый контейнер с питанием, только начиненный не завтраком, а взрывчаткой.

– Следовательно, он имеет отношение к самолетам. Нужно прошерстить весь личный состав Шереметьева. Я ж говорил, у Сосны наемных убийц что грязи…

– Что касается работников Шереметьева – ими уже занимаются. А касаемо Сосновского… ты опять замыкаешься на одну версию. Из показаний Черкесовой следует, что ящик под номером двадцать семь попал на рейс 2318 случайно. Он мог попасть с таким же успехом на другой борт. Вспомни, как распределяется питание: Небережная берет список рейсов и количесто проданных билетов. Обе эти бумаги у нее в руках. Она и отсчитывает коробки.

– Он был в ее кабинете до загрузки холодильников?

– Нет. Он все время до окончания работ находился в зале.

– Ну… Нельзя же ответить на все вопросы сразу. Вообще имеет смысл провести нечто вроде следственного эксперимента, дабы установить возможность попадания «шара в лузу». Кто-либо из оперов, исполняющий роль Эдика, пытается «заминировать» заранее оговоренный, но неизвестный работницам пищеблока рейс, действуя так же, как и подозреваемый.

– Принимается. Далее. Как ты уже извещен своими сотрудниками, Небережная, которая могла бы что- нибудь рассказать о своем друге Эдике, исчезла. Опера твои давно с Глаголева вернулись?

– Да, часа два назад. Отчитались уже. Впечатление такое, что тезка твоя вышла из дома на минутку. Постель не заправив, в которой, кстати, кто-то побывал. Возможно, той же ночью.

– Судмедэксперт изучил следы пребывания?

– Да. Предварительно. Сказал, что «живых» нет. То есть это событие как минимум пяти-семидневной давности.