уезжают. Но мой отец сказал, что он хотел бы сам подвезти. меня как можно дальше. Он погрузил на свой небольшой фургон маленькие типи, спальные принадлежности, посуду - словом, все, что нужно было нам в дорогу, чтобы доехать до пристани - часть пути мы должны были ехать на пароходе.

Когда все уже было готово к отъезду, я взглянул на своих пони, которые паслись недалеко на лугу, и мне вдруг стало так грустно. Ведь, может быть, я их никогда больше не увижу. И я попросил разрешения у отца поехать верхом на пони: нужно было проехать расстояние около пятидесяти миль, отделявшее нас от агентства Черный Столб, где была пристань и куда должен был причалить наш пароход. Отец, конечно, не мог отказать мне в моей просьбе.

На полпути к пристани мы остановились на ночлег и разбили лагерь. Здесь мы встретили многих мальчиков и девочек, которых тоже завербовали учиться в школу бледнолицых. Некоторые из них ехали на государственных фургонах, другие так же, как и я, верхом на маленьких лошадках-пони, третьи - с родителями на своих фургонах.

На следующий день рано утром мы все вместе двинулись в путь. Моя сестренка ехала с родителями.

Теперь оставалось уже недалеко до пристани, с которой мы должны были сесть на пароход. Скоро я должен буду расставаться с моим милым пони и ехать дальше, на восток, но куда - нам не сказали.

Наконец мы приехали в агентство Черный Столб.

Здесь мы снова разбили свои типи, так как нужно было дождаться прибытия парохода. Никто из нас не торопился уехать. Здесь было так хорошо! Мы бегали, кричали, возились, стараясь наиграться вдоволь, пока мы были еще вместе с родными. Мы провели в ожидании три дня, и тогда нам сказали, что пароход придет на следующий день.

В последний день моя сестра вдруг испугалась и сказала, что она не хочет учиться у бледнолицых. По правде сказать, я был только рад этому, так как, кроме того, что она была девочкой, она была младше меня и причинила бы мне много лишних забот. Если бы с ней что-нибудь случилось, мне бы пришлось отвечать за нее.

Наконец пароход причалил к пристани. На берег перебросили мостик. Заходящее солнце осветило прощальными лучами мальчиков и девочек, которые стояли друг за дружкой и по одному входили на пароход, когда называли их имена. Некоторые из детей закапризничали и отказались подняться на пароход, так что не одна моя сестренка была трусихой, некоторые дети тоже испугались в последнюю минуту. Когда назвали мое имя, я поднялся по мосткам без всякого колебания. Уже стемнело, когда все мы были на борту парохода.

После этого сняли мостки. Родители остались теперь одни на берегу и начали плакать. Было очень грустно. Я не заметил слез ни на глазах моего отца, ни на глазах мачехи, поэтому я не плакал. Я просто стоял, забившись в угол, и смотрел, как другие плакали. Многие рыдали так сильно, что казалось, их сердце разорвется.

ПУТЕШЕСТВИЕ НА ВОСТОК

Наконец пришло время ложиться спать. Но в той большой комнате, в которую нас привели, мы не увидели ни одной постели, поэтому мы разместились на полу - девочки с одной стороны, а мальчики с другой, закутались в свои индейские одеяла, положили мокасины под голову и постарались заснуть.

Но заснуть мы не могли очень долго. Гребное колесо шумело очень сильно и отгоняло сон. Ведь мы привыкли к тишине.

Среди ночи, когда взрослые думали, что все мы спим, я услышал, как шептались большие мальчики. Они хотели спрыгнуть с парохода. Когда я услыхал их разговор, я вскочил и увидел, как три мальчика спускались вниз. Казалось, что пароход не двигался, и я пошел тихонько за ними вниз - на нижнюю палубу. Здесь я увидел много людей, которые таскали дрова на пароход.

Три мальчика стояли на самом краю палубы, дожидаясь удобного случая, чтобы спрыгнуть в воду, а потом они хотели убежать в лес.

Я оставался позади и наблюдал за ними, стоя у лестницы.

Потом самый большой мальчик сказал:

- Сегодня, пожалуй, не стоит. Я слыхал, что завтра мы все равно сойдем на берег. Тогда у нас будет хорошая возможность, а пока пойдем спать.

После этого мальчики отправились наверх, в большую комнату, завернулись в свои одеяла и заснули. Я тоже пошел на свое место, укутался получше в одеяло... но заснуть все равно не смог. Я думал все время: 'Куда это нас везут и что с нами будут делать после того, как привезут?'

Мне и в голову не приходила мысль, что я еду учиться обычаям бледнолицых. Мне казалось, что я покинул родные края только для того, чтобы совершить подвиг, а потом, если останусь жив, сразу вернусь домой.

И как бы гордился тогда мной мой отец!

Около полудня на следующий день пришел переводчик и сказал нам, что мы должны приготовиться, чтобы сойти с парохода.

Скоро пароход причалил к пристани, опять кто-то перебросил мостик, и мы сошли на землю.

Нам пришлось идти довольно долго, пока мы не пришли к длинному ряду маленьких домиков, стоявших на двух длинных полосах железа, конца-края которым не было видно. Маленькие домики стояли все по порядку, один за другим. Переводчик сказал нам, что нужно войти туда.

Мы вскарабкались по ступенькам и попали в очень красивую длинную и узкую комнату, в которой было много мягких сидений.

Я сначала сел на одно место, но потом мне захотелось сесть на другое. Наверное, я переменил пять или шесть мест, пока, наконец, не успокоился. Нам очень понравилась эта комната и особенно кресла, и мы весело болтали между собой.

Вдруг весь дом двинулся куда-то... Я был очень рад тому, что сестренки не было со мной, так как было очень страшно: мы ждали каждую минуту, что дом перевернется или случится что-то ужасное. Вцепившись руками в сиденья, чтобы не упасть, мы зубами придерживали на себе одеяла.

Я сидел у окна и смотрел на столбы, которые мелькали перед глазами Но скоро я ушел от окна и пересел на другое место, так как мне вдруг стало казаться, что сейчас разобьется окно, так близко мчались мы мимо столбов.

Мы впервые попали в поезд и не знали, что это такое; мы думали, что вагоны были домами.

Много столбов промелькнуло мимо окон нашего поезда, много страха натерпелись мы, когда, наконец, пришел переводчик и сказал, чтобы мы приготовились - скоро выйдем покушать. Тому, у кого были свертки, он сказал, чтобы все оставили на своих местах. Некоторые из старших мальчиков стали втыкать перья в волосы и погуще накладывать боевую краску на лицо.

Когда остановился наш поезд, мы увидели на станции очень много бледнолицых. Прошло всего лишь три года после того, как в схватке с индейцами Сиу потерпел поражение генерал Кастер. Не удивительно, что Большие Ножи - так называли индейцы бледнолицых - хотели взглянуть на индейцев этого племени. Наверное, многие из них ждали, что мы выскочим из поезда с острыми ножами, зажатыми в зубах, с луком и стрелами в одной руке, с томагавком в другой и огласим воздух дикими, воинственными криками.

Станция, на которую мы приехали, называлась город Сиу. Бледнолицые уставились на нас и страшно зашумели. Как только поезд остановился и мы подняли рамы, чтобы взглянуть, они стали бросать деньги прямо в нас. Но старшие мальчики сказали, чтобы мы ничего от бледнолицых не брали и бросали бы им все обратно. Мальчики пугали нас, что, если мы возьмем деньги, Большие Ножи запишут наши имена в большую книгу. Мы тогда еще были глупыми малышами и не задумывались над тем, как же бледнолицые смогут узнать наши имена. Как бы там ни было, но деньги мы им бросили назад.

Они только громко засмеялись и снова бросили их нам. Тогда большие мальчики сказали, что надо закрыть окно. На этот раз кончилось бросание денег.

Пришел переводчик и сказал, что здесь нам надо будет сойти. Когда мы вышли из поезда, мы увидели много солдат. Теперь, когда я вспоминаю, я думаю, что это были полисмены, а мы их принимали за солдат потому, что все они были одинаково одеты и у них были блестящие пуговицы. Они выстроились шеренгой по обе стороны улицы, по которой мы прошли в столовую.

Многие из маленьких индейцев боялись бледнолицых, и в этом нет ничего удивительного, потому что бледнолицые вели себя очень странно, когда увидали нас. Они пробовали воспроизвести наш военный клич, передразнивали нас и всячески надоедали нам. Не удивительно, что это привело нас в очень раздраженное