— Но, — возразила вне себя Кларисса.

Он объявил:

— Я умираю с голода.

Уселся перед столиком, отрезал себе большой кусок паштета и сказал своим сообщникам:

— Гроньяр, Балу, закусим?

— Не откажемся, патрон.

— Ну, так живо, ребята. И запьем шампанским. Нас угощает депутат. За твое здоровье, Добрек! Полусухое, сухое или «Экстра Дрей»?

Как только завтрак был окончен, Люпен мгновенно преобразился. Он больше не балаганил, не представлял фокусов. С прежним авторитетом принял он на себя роль руководителя. Теперь, когда он открыл местонахождение хрустальной пробки, заранее им предугаданное, когда он обладал списком двадцати семи, надо было заканчивать борьбу.

То, что оставалось сделать, было просто игрой и не представляло никаких затруднений. Конечно, и тут нужны были быстрота и натиск и непогрешимое ясновидение. Малейшая ошибка становилась роковой.

Люпен сознавал это и со всей изумительной гибкостью ума обдумал заранее все возможные положения. Теперь оставалось только распоряжаться.

— Гроньяр, комиссионер ждет на улице Гамбетта с тележкой и корзиной, которую мы купили. Приведи его сюда и вели внести корзину. Если в отеле будут спрашивать, для кого она, скажи, что к даме из № 130.

Потом обратился к другому своему помощнику:

— Балу, отправляйся в гараж и захвати автомобиль. В цене мы сошлись. Десять тысяч франков. Купи себе кепи и пальто шофера и приезжай на машине к отелю.

— Денег, патрон.

Люпен достал вытащенный из пиджака Добрека набитый банковыми билетами бумажник и достал оттуда десять билетов.

— Вот десять тысяч. По-видимому, наш друг выиграл порядочную сумму в клубе. Марш, Балу.

Оба ушли через комнату Клариссы. Люпен, пользуясь моментом, когда Кларисса не глядела на него, запрятал бумажник к себе в карман с чувством глубокого удовлетворения.

— Дела недурны: покроем все издержки, да еще останется. — Затем спросил у госпожи Мержи: — У вас есть чемодан?

— Да, я купила в Ницце немного белья, туалетных принадлежностей и чемодан, потому что пришлось уезжать из Парижа наспех.

— Приготовьте все это. Спуститесь в контору. Скажите, что вы дожидаетесь носильщика с сундуком, бывшим на хранении, и что вам нужно переложить вещи у себя в комнате. Потом сообщите, что вы уезжаете.

Оставшись наедине с Добреком, Люпен внимательно оглядел его, обыскал его карманы и забрал все, что казалось ему мало-мальски подходящим.

Гроньяр вернулся раньше всех. В комнату Клариссы втащили огромную новую корзину, крытую молескином. С помощью Клариссы и Гроньяра Люпен перетащил Добрека и посадил в корзину, немного наклонив ему голову, чтобы можно было закрыть крышку.

— Не смею уверять вас, конечно, что здесь вам будет так же удобно, как в спальном вагоне, дорогой депутат, — заметил Люпен. — Но лучше, чем в гробу. По крайней мере, можно дышать воздухом. Три дырочки с каждой стороны. Бедняга. — Затем открыл флакон. — Еще немного хлороформу. Вы, кажется, очень любите его запах?

Он смочил маску, а Кларисса и Гроньяр в это время по его приказанию, из предосторожности обложили депутата со всех сторон бельем, дорожными подушками и прочими вещами, бывшими у них под рукой.

— Превосходно, — заключил Люпен. — В такой упаковке можно смело объехать вокруг света. Закройте.

Затем явился Балу в качестве шофера.

— Автомобиль подан, патрон.

— Хорошо, снесите корзину вниз. Опасно дать его нести коридорным.

— А если нас увидят?

— Ну так что же, Балу, ведь ты шофер? Ты несешь багаж госпожи, занимавшей № 130, которая спускается вместе с тобой, сядет в свой автомобиль и будет меня ожидать в ста саженях отсюда. Гроньяр, ты ему поможешь. Да! Раньше всего надо закрыть внутренние двери смежных комнат.

Люпен прошел в соседнюю комнату, затворил вторую половинку, наложил задвижку; затем вышел и спустился в лифте в контору отеля.

Там он заявил:

— Господин Добрек спешно отозван в Монте-Карло. Он поручил мне известить вас, что вернется только послезавтра. Комнату просит оставить за ним, так как там все его вещи. Вот ключ.

Он спокойно ушел из гостиницы и в условленном месте нашел автомобиль. Кларисса жаловалась:

— Нам ни за что не приехать в Париж завтра утром. Безумная надежда. Малейшее препятствие…

— Мы с вами поедем по железной дороге, это будет вернее, — успокоил он.

Усадив ее в наемный экипаж, он давал последние указания товарищам:

— Вы будете делать 50 километров в час в среднем, не так ли? Будете сменять друг друга. Таким образом приедете в Париж завтра, в понедельник, около шести-семи часов вечера. Не развивайте слишком большой скорости. Берегите Добрека как зеницу ока, потому что он мне нужен для выполнения некоторых моих планов как заложник. Еще несколько дней надо иметь его под рукой. Давайте ему по нескольку капель хлороформа через каждые три или четыре часа. Это его страсть. Ну, в путь, Балу… А ты не очень расстраивайся, Добрек… Крыша прочная… Если тебя будет тошнить, не стесняйся… Поезжай, Балу.

Он поглядел вслед отъезжавшей машине, затем поехал на почту и отправил телеграмму следующего содержания:

«Господину Прасвиллю. Префектура полиции, Париж.

Субъект найден. Документ доставлю завтра утром в одиннадцать часов. Сообщение неотложной важности. Кларисса».

В половине третьего Кларисса и Люпен подъезжали к вокзалу.

— Вдруг мы не достанем места, — огорчалась заранее Кларисса.

— Места? Да ведь спальные места для нас уже заказаны.

— Кем?

— Яковом… Добреком…

— Как?

— Ну, конечно, в гостинице мне передали письмо, которое нарочный принес Добреку от Якова с двумя плацкартами, кроме того, у меня его депутатский билет. Мы поедем под именем господина и госпожи Добрек и будем пользоваться почетом и уважением. Вы видите, моя милая, что все предусмотрено.

Переезд на этот раз показался Люпену недолгим. Кларисса рассказала, как она провела эти последние дни. Со своей стороны и он объяснил ей чудо своего появления в комнате Добрека, когда тот был уверен, что он находится в Италии.

— Чуда, пожалуй, не было, — сказал он. — Но несомненно, что, покидая Сан-Ремо и отправляясь в Геную, я испытал какое-то особое чувство, нечто вроде таинственного внушения, которое толкало меня вон из поезда, — только Балу помешал мне выполнить намерение, — потом заставило меня броситься к окну, спустить стекло и тут-то я увидел носильщика из Палас-отеля, который сообщил мне сведения о вас. Как раз в эту самую минуту названный носильщик потирал руки с видом такого удовлетворения, которое меня поразило. И я мгновенно все понял: меня так же, как и вас, провел Добрек. Множество мелких фактов пришло тогда мне на память. Я понял весь план противника. Подойди я к окну минутой позже, дело было бы проиграно. На меня напал, признаюсь, на несколько мгновений припадок настоящего отчаяния при мысли, что наделанных ошибок уже не исправишь. Ведь я зависел от расписания поездов. Но случай нам благоприятствовал. На первой же станции мы успели на поезд, отправившийся во Францию. В Сан-Ремо мы сразу же натолкнулись на того самого человека. Я угадал: он был уже не в костюме носильщика, а в шляпе