мошенником, так и не представил прошение в суд. Я велел Левинсону все проверить, но чувствую, что это правда.
После нескольких минут ошеломленного молчания острый ум Тома вновь начал функционировать.
— И теперь она требует целое состояние в возмещение морального ущерба?
— Она желает развода, — поправил Мэтт, — и вместе с отцом хотела бы уничтожить меня, но, помимо этого, если верить ее словам, не просит ни единого цента.
Том саркастически рассмеялся. Безусловная преданность другу требовала немедленных и решительных действий.
— Когда мы покончим с ними, они Бога будут молить о милости и каяться, что начали эту войну! — пообещал он, шагнув к двери.
После его ухода Мэтт подошел к окну и долго стоял, глядя на небо, такое же серое и угрюмое, как и его настроение. Эндерсон, возможно, прав относительно исхода всей этой истории, но ощущение торжества уже таяло. Он чувствовал себя… опустошенным. Мэтт смотрел, как струи дождя хлещут по тротуарам и мостовой, а в мозгу неустанно прокручивались прощальные слова Мередит: «Ты подметок Паркера не достоин! Он… настоящий мужчина! Под этим дорогим костюмом ты по-прежнему все тот же — грязный работяга из грязного городка с грязным пьяницей отцом!»
Он пытался забыть обо всем, прогнать из памяти эти жестокие фразы, но они продолжали преследовать его, мучить, показывать, как он был глуп, как наивен и каким дураком всегда оказывался там, где дело касалось Мередит. Все эти годы, даже уверенный в том, что они разведены, Мэтт не мог выбросить ее из сердца. Он доводил себя работой едва ли не до полусмерти, чтобы создать свою империю, подстегиваемый все той же идиотской, полубессознательной мечтой когда-нибудь вернуться победителем и потрясти Мередит всем, чего он достиг.
Губы Мэтта дернулись в горькой издевательской гримасе. Сегодня у него была возможность произвести на нее впечатление: он богат, носит костюм, стоивший дороже грузовика, который у него был, когда они встретились, он повез ее в прекрасный дорогой ресторан в огромном лимузине и после всего этого оказался не кем иным, как «грязным работягой». Обычно Мэтт гордился своим происхождением, но слова Мередит заставили его ощутить себя каким-то мерзким, покрытым слизью чудовищем, выползшим со дна вонючего болота, чудовищем, сменившим чешую на человечью кожу.
Было уже почти семь вечера, когда Мэтт наконец покинул здание. Джо открыл дверцу автомобиля, и Мэтт скользнул внутрь. Он почему-то необычайно устал сегодня и сразу же прислонился больной головой к спинке сиденья, пытаясь не обращать внимания на все еще витавший в салоне легкий запах духов Мередит. Он снова перебирал в памяти события сегодняшнего обеда. Как ослепительно она улыбалась, когда говорила о магазине! Улыбалась ему с типично бенкрофтским высокомерием, просила об одолжении — разводе без ссор, скандалов и огласки — и в то же время публично унизила его, отказавшись подать руку, и втайне помогала отцу, задумавшему разорить бывшего зятя. Ну что ж, Мэтт был готов дать ей развод. Только не сейчас. Не сейчас. Лимузин неожиданно резко свернул, и позади раздались истошные вопли клаксонов. Мэтт испуганно открыл глаза и заметил, что Джо наблюдает за ним в зеркальце заднего обзора.
— Тебе никогда не приходило в голову, — резко спросил Мэтт, — хотя бы время от времени глядеть на дорогу? Конечно, приключений будет куда меньше, но есть все шансы остаться в живых.
— Не выйдет. Я впадаю в транс, если глазею на дорогу слишком долго. Итак, — объявил он, переходя к предмету, который, по-видимому, не давал ему покоя весь день после стычки Мэтта и Мередит, — это и есть твоя жена, Мэтт?
Мельком посмотрев на дорогу, он вновь обратил внимание на Мэтта.
— То есть вы спорили о разводе, вот я и допер, что она, должно быть, твоя супружница, верно?
— Верно! — рявкнул Мэтт.
— Настоящая злючка! Огонь девка! — хмыкнул Джо, полностью игнорируя сузившиеся глаза Мэтта. — И к тому же ты, кажется, не очень ей по нраву пришелся, так ведь?
— Не очень.
— Кстати, что она имеет против работяг? Прощальные слова Мередит вновь кинжалом вонзились в мозг Мэтта: «Все такой же грязный работяга…»
— Грязь, — невразумительно пояснил он. — Ей не нравится грязь.
Сообразив, что хозяин, по всей видимости, не желает делиться подробностями, Джо неохотно заговорил о другом:
— Я понадоблюсь тебе, когда на той неделе поедешь на ферму? Если нет, твой папаша и я собирались предаться двухдневной оргии и сражаться в шашки с утра до вечера.
— Оставайся с ним.
Хотя отец не пил вот уже десять лет, все же близко к сердцу принял продажу фермы, несмотря на то, что сам решил с ней расстаться, и поэтому Мэтт опасался оставлять его в одиночестве, пока сам поедет в старый дом собрать оставшиеся семейные реликвии.
— А сегодня вечером? Собираешься куда-нибудь? Мэтт вспомнил о свидании с Элишей.
— Я возьму «ролле». Можешь отдыхать.
— Если я нужен…
— Черт возьми, я же сказал, возьму «ролле».
— Мэтт!
— Ну что тебе?
— Твоя жена — настоящая красотка! Персик! — снова хмыкнул Джо. — Жаль только, что так плохо действует на тебя.
Вместо ответа Мэтт грубо опустил перегородку, отделяющую кресло водителя от пассажиров.
Мередит сидела перед камином, склонив голову на плечо Паркера, молча обнимавшего ее за плечи. От него, как всегда, исходили спокойствие и утешение. Но сейчас Мередит с беспомощным гневом думала о так печально окончившейся встрече с Мэттом. Почему он сначала был таким милым, подшучивал, когда она не сразу решила, что будет пить, внимательно слушал, как Мередит рассказывала о работе…
Но звонок неизвестного изменил все. Мередит сообразила это только теперь, когда у нее было время все обдумать. Правда, кое-чего она не поняла и сейчас и поэтому чувствовала какую-то странную неловкость… потому что все это не имело ни малейшего смысла. Еще до того, как ему сообщили, чем кончилось дело в комиссии по районированию, она каким-то инстинктом ощутила, что он затаил что-то вроде неприязни… нет, скорее презрения к ней. И, несмотря на то, что он сделал одиннадцать лет назад, все же не подумал оправдываться. Наоборот! Он вел себя так, словно она во всем виновата! Он требовал развода, она была оскорбленной стороной, но сегодня именно Мэтт назвал ее злобной, самодовольной сукой!
Раздраженно отмахнувшись от неприятных, назойливых мыслей, Мередит покачала головой. Какая мерзость! Она, кажется, пытается найти способ оправдать его поступки! С того вечера, когда ее сразили эта безмерная уверенность в себе, безграничная грубоватая сила и мужественно-красивое лицо, она старается сделать из него рыцаря в ослепительно сверкающих доспехах! Даже сейчас! И все потому что он по- прежнему обладает способностями производить на нее столь же гипнотизирующее воздействие, как и много лет назад.
Мерцающее красно-оранжевое полено скатилось с решетки, подняв фонтан искр, и Паркер взглянул на часы:
— Уже семь. Мне, пожалуй, пора.
Мередит, вздохнув, встала и проводила его до двери, благодарная за своевременный уход. Ее отец весь день провел в больнице, на обследовании, и решительно объявил, что собирается прийти и услышать полный отчет о встрече дочери с Мэттом. Конечно, он снова рассердится, и хотя Мередит привыкла к вспышкам его гнева, но по-прежнему смущалась, если Филип срывался с цепи в присутствии Паркера.
— Нужно во что бы то ни стало заставить его изменить решение Саутвилльской комиссии, иначе у меня нет ни малейшего шанса уговорить Мэтта согласиться на быстрый развод.
— Тебе все удастся, — предсказал Паркер, снова обнимая Мередит. Он притянул ее к себе и коснулся губами губ в коротком ободряющем поцелуе. — Прежде всего, у твоего отца вряд ли есть выбор. Он должен это понять.
