– А вы останетесь здесь? – спросил Рейнольдс. Андреа выпустил очередное огромное облако вонючего дыма:

– Только на минутку.

– Тогда я тоже остаюсь.

– Если вы хотите распрощаться с жизнью – это ваше личное дело. Но если этой юной леди прострелят голову, она уже больше не будет так привлекательна.

– Что вы имеете в виду, черт возьми? – вспылил Рейнольдс.

– Я имею в виду нечто очень определенное. Этот валун служит вам прекрасным укрытием со стороны моста. А если Дрошный со своими людьми пройдут ещё тридцать – сорок ярдов вверх по реке? Где тогда вы укроетесь?

– Я об этом не подумал, – согласился Рейнольдс.

– Придет день, когда выяснится, что вы слишком часто повторяете эту фразу. Но тогда уже поздно будет о чем-либо думать, – проворчал Андреа.

Минуту спустя они были на месте. Рейнольдс спрятался за огромным валуном. Этот камень надежно укрывал их со стороны моста и берега, но при этом они были видны со стороны плотины. Рейнольдс посмотрел налево, туда, где скрывалась Мария. Она улыбнулась ему, и он подумал, что никогда не видел более храброй девушки. Он слегка высунул голову и посмотрел в сторону ущелья. Со стороны западной оконечности моста не было ни души. Единственные признаки жизни проявлялись за камнем у дальнего конца моста, где Андреа усердно откапывал землю и гальку у основания камня.

Внешнее спокойствие, как всегда, обманчиво. Рейнольдсу казалось, что на западной оконечности моста никого нет, но это было совсем не так. Жизнь там била ключом, хотя и совершенно бесшумно. Ярдах в десяти от моста, за грудой камней, прятались Дрошный, сержант-четник, дюжина немецких солдат и четников.

Дрошный смотрел в бинокль. Сначала он изучал местность у дальнего конца подвесного моста, затем левее, где прятались за валуном Рейнольдс с Марией, и, наконец, перевел взгляд на плотину. Он внимательно вгляделся в зигзагообразную линию подвесной лестницы. Не было никаких сомнений: не доходя четверти расстояния до вершины плотины, к лестнице прижимались двое.

– Господи всемогущий! – Дрошный снова опустил бинокль, и лицо его исказил ужас. Он повернулся к сержанту-четнику:

– Как ты думаешь, что они собираются делать?

– Плотина! – мысль поразила его при взгляде на перекошенное от страха лицо Дрошного. Мысль пронзила мгновенно и неотвратимо. – Они собираются взорвать плотину!

Никому даже в голову не пришло подумать, каким образом Меллори и его друзья собираются взрывать плотину. Как это не раз уже случалось с другими, Дрошный и его люди стали свыкаться с мыслью, что Меллори и его спецкоманда обладают сверхъестественными способностями совершать невозможное.

– Генерал Циммерман! – захрипел не своим голосом Дрошный. – Его надо предупредить! Если плотина взорвется, когда по мосту пойдут танки и пехота…

– Предупредить его? Побойтесь Бога! Каким образом мы можем его предупредить?

– На плотине есть радиопередатчик. Сержант с глубочайшим недоумением уставился на Дрошного:

– С таким же успехом он мог быть на луне. Они оставили прикрытие. Это несомненно. Они должны были обеспечить тыл. И тот из нас, кто рискнет перейти этот мост, будет убит.

– Вы думаете? – Дрошный бросил угрюмый взгляд на плотину. – А что с нами произойдет, если эта штука взлетит на воздух?

Медленно, беззвучно и почти невидимо Меллори и Миллер плыли по темным водам Неретвинского водохранилища на север, прочь от плотины. Внезапно Миллер, который был слегка впереди, тихо вскрикнул и остановился.

– Что случилось? – спросил Меллори.

– Вот что. – Миллер с усилием вытянул из воды кусок проволочного кабеля, – Никто не подумал об этой маленькой штучке.

– Никто, – согласился Меллори. Он нырнул. – А здесь ещё и стальная паутина внизу, – проговорил он, вынырнув.

– Противоторпедная сеть?

– Именно.

– Зачем? – Миллер показал на север, где на расстоянии не более двухсот ярдов водохранилище делало крутой поворот между скал. – Ни один бомбардировщик не может здесь сманеврировать, чтобы сбросить торпеды.

– Жаль, что немцы до этого не додумались. Это очень усложняет работу. – Он посмотрел на часы. – Поспешим. Мы уже опаздываем.

Они освободились от проволоки и поплыли быстрее. Через несколько минут, после того как завернули за угол водохранилища и потеряли из виду плотину, Меллори тронул Миллера за плечо. Оба повернулись и посмотрели туда, откуда только что приплыли. К югу, не более чем в двух милях, черное звездное небо внезапно вспыхнуло разноцветным букетом сигнальных огней: красных, желтых, зеленых. Вспыхнув, они медленно тонули в водах Неретвы.

– Ну что ж, очень красиво, – оценил Миллер. – Только кому это все нужно?

– Это нужно нам. По двум причинам. Тем, кто будет смотреть на эту красоту, а будут смотреть все, понадобится потом не менее десяти минут, чтобы снова привыкнуть к темноте. Таким образом, все, что будет происходить здесь в это время, вряд ли будет видно. Это во-первых. А, вовторых, пока они будут смотреть вверх, они не смогут смотреть вниз.

– Очень логично, – одобрил Миллер. – Наш друг, капитан Дженсен, не из простачков.

– Отнюдь. Он из тех, про кого говорят: семь раз отмерит, один – отрежет. – Меллори снова повернул голову на восток и прислушался. – Можешь полюбоваться. Все как вымерло. А его я уже слышу.

На высоте не более пятисот футов над водой, на бреющем полете, шел с востока «Ланкастер». Не долетев ярдов двухсот до того места, где находились Меллори и Миллер, самолет вдруг выбросил черный шелковый парашют и тут же, взревев двигателями, задрал нос и резко пошел вверх, чтобы не задеть скалы на дальнем конце ущелья.

Миллер посмотрел на медленно снижающийся парашют, затем повернул голову к сверкающим разноцветным огням и провозгласил философским тоном:

– Небо сегодня полно всякой всячины.

Затем они с Меллори поплыли в сторону снижающегося парашюта.

Петар терял силы. Уже долгое время он держал неподвижное тело Гроувса, прижавшись к железной лестнице, его руки дрожали и ныли от напряжения. Зубы были сжаты, а лицо, опущенное и залитое потом, дергалось, и кривилось. Проще говоря, долго он продержаться не мог.

В ярком свете сигнальных ракет Рейнольдс, находившийся с Марией все в том же укрытии, вдруг увидел Петара и Гроувса. Он повернулся к Марии. Одного взгляда на её напряженное лицо было достаточно, чтобы понять: она тоже их увидела.

Рейнольдс хрипло произнес:

– Оставайтесь здесь. Я должен помочь им.

– Нет! – она схватила его за руку, пытаясь вложить в этот жест всю свою волю и отчаяние. Взгляд её снова, как и в первый раз, когда Рейнольдс увидел её, походил на взгляд загнанного зверя. – Пожалуйста, сержант, не надо! Вы должны оставаться здесь!

Рейнольдс пытался возразить:

– Ваш брат…

– Сейчас есть нечто более важное.

– Только не для вас. – Он попытался встать, но Мария вцепилась в него с такой силой, что он не мог освободиться, не причинив ей боли. Рейнольдс произнес почти нежно: – Пусти меня, девочка, я должен идти.

– Нет! Если Дрошный и его люди появятся… – Она замолчала, так как в этот момент последний всплеск разноцветных огней осветил черное ночное небо и тут же погас, погрузив ущелье в полную тьму. Мария снова повторила, уже мягче: – Ведь вы останетесь, правда?