Из мрака на него уставились пара льдисто-голубых глаз. Олеся вцепилась в плечо, на котором, как волны на реке, поднимались и опа– дали светло-каштановые волосы. Голова Франко повернулась, и он увидел мальчика, стоявшего на пересечении солнца и темноты.

– Боже мой! – прошептал Франко, голос его дрогнул.– Он смог пройти через это! – он оторвался от Олеси, с хлюпающим звуком разъ– единения, и вскочил на ноги.– Виктор! – закричал он.– Рената! – Крики его эхом отдавались в коридорах и помещениях белого дворца.– Кто-ни– будь! Быстро идите сюда!

Михаил уставился на обнаженное тело Олеси. Она не шевельнулась, чтобы прикрыть себя. На ее коже блестела тонкая пелена пота.– Виктор! Рената! – продолжал кричать Франко.– Он выжил! Он выжил!

– Следуй за мной,– сказал в конце сентября Виктор, и Михаил тенью пошел за ним. Оставив позади залитые солнцем помещения, они спустились к месту, где воздух был прохладен. На Михаиле была одежда из оленьей шкуры, которую сшила для него Рената, и, прдолжая спу– скаться с Виктором, он натянул ее на плечи. За прошедшие несколько недель Михаил познал, что его глаза быстро привыкают к темноте, а при дневном свете он мог видеть с поразительной остротой, мог даже пере– считать желтые листья на дубе на расстоянии в сто ярдов. И все же Виктор хотел, чтобы мальчик что-то увидел там внизу, в темноте. Он остановился, чтобы зажечь факел из кабаньего сала и тряпок от углей маленького костра, который он предварительно разжег. Факел засветил– ся, и от запаха горящего сала у Михаила потекли слюнки.

Они спустились к месту, где изображения монахов в рясах и с ка– пюшонами на головах все еще сохраняли свою одухотворенность. Узкий проход вел под арку через открытые железные двери в огромный зал. Ми– хаил поглядел наверх, но потолка не увидел. Виктор сказал – Вот оно. Стой там, где стоишь.– Михаил подчинился, а Виктор стал ходить по за– лу. Свет от факела высветил каменные полки, забитые толстыми, в кожа– ных переплетах, книгами: их были сотни. Нет, пожалуй, даже тысячи, подумал Михаил. Книги заполняли каждый подходящий уголок, много их лежало на полу стопками.

– Это,– сказал тихо Виктор,– то, над чем работали монахи, жившие сотни лет назад: собирали и переписывали рукописи. Здесь три тысячи четыреста тридцать девять томов.– Он сказал это с гордостью, будто хвастающийся ребенок.– Теология, история, архитектура, техника, мате– матика, языки, философия… все тут.– Он повел факелом вокруг себя. Слегка улыбнулся.– Монахи, как ты можешь понять, не много познали мирской жизни. Покажи мне свои ладони.

– Мои… ладони?

– Да. Ты не знаешь? Плоские окончания твоих рук. Покажи мне их.

Михаил поднял ладони к факелу.

Виктор рассмотрел их. Затем фыркнул и кивнул.– У тебя руки изне– женного человека,– сказал он.– Ты жил привилегированной жизнью, да?

Михаил пожал плечами, не понимая.

– За тобой хорошо ухаживали,– продолжал Виктор.– Родился в ари– стократической семье.– Он же видел, как были одеты мать, отец и сест– ра Михаила: по высшему разряду. Тряпки от их одежды пошли на факелы. Он поднял вверх свою руку с тонкими пальцами и повертел ею на свету.– Я был профессором Киевского Университета, очень давно,– сказал он. В его голосе была не тоска, а просто сожаление.– Я преподавал языки: немецкий, английский, французский.– В его глазах промелькнул жесткий блик.– Я изучил три разных языка – для того, чтобы жить подаяниями вместе с женой и сыном. В России человеческая жизнь не поощрялась.

Виктор прошелся, освещая факелом книги.– Если только, конечно, тебе не удалось изобрести более эффективный способ убивать,– добавил он.– Но мне представляется, что все правительства примерно одинаковы: все жадны, все близоруки. Это проклятие человечества – иметь разум и не иметь ума им воспользоваться.– Он остановился, чтобы аккуратно снять с полки том. Задняя часть обложки отсутствовала, а кожаные страницы отрывались от переплета.– «Республика» Платона – сказал Вик– тор.– Слава Богу, на русском. Я греческого не знаю.– Он обнюхал пере– плет, как будто вдыхая удивительный аромат, потом вернул книгу на ме– сто.– «Хроника Юлия Цезаря», теория Коперника, «Ад» Данте, «Путешест– вия Марко Поло»… все вокруг нас, двери в различные миры.– Он провел факелом и приставил палец к губам.– Ш-ш-ш,– прошептал он.– Замри, и ты услышишь звуки поворачиваемых ключей, здесь, в темноте.

Михаил прислушался. Он услышал размеренные скребущие звуки – не ключа в двери, а крысы где-то в этом огромном зале.

– Ну, да.– Виктор пожал плечами и продолжил обозревать книги.– Теперь они принадлежат мне.

Опять намек на усмешку.

– Я могу откровенно признать, что у меня самая большая библиоте– ка, какая только есть у какой-либо ликантропа в мире.

– Ваша жена и сын,– сказал Михаил.– Где они?

– Мертва. Мертв.– Виктор остановился, чтобы снять паутину с не– скольких томов.– Они оба умерли с голода, после того, как я потерял свое положение. Такая была политическая ситуация, понимаешь. Мои идеи кого-то раздражали. Некоторое время мы скитались. И побирались тоже.

Он уставился на свет факела, и Михаил увидел, что в его янтарных глазах зажглись огоньки.

– Я был не очень умелым нищим,– спокойно сказал он.– После того, как они умерли, я поставил крест на своей жизни. Я решил уехать из России, может быть в Англию. В Англии много образованных людей. Я по– шел по дороге, которая завела меня в этот лес… и меня покусал волк. Его звали Густав… это был мой учитель.

Он посветил так, чтобы видеть Михаила.

– У моего сына были темные волосы, как у тебя. Хотя он был по– старше. Одиннадцать лет. Он был очень хороший мальчик.

Факел поднялся, и Виктор повел им кругом по залу.

– Ты прошел дальний путь, Михаил. Но тебе предстоит идти еще дальше. Ты слышал легенды о человеках-волках, да? Каждого ребенка хо– тя бы раз пугали перед сном такими сказками.

– Да, сударь,– ответил Михаил. Его отец рассказывал ему и Лизе сказки о всеми проклятых людях, которые превратились в волков и рас– терзывали овец на куски.

– Все это вранье,– сказал Виктор.– Ни при чем тут полнолуние. Да и ночь тоже. Мы можем пройти превращение, когда только захотим… но научившись его контролировать, и на это тоже нужно время и терпение. Первое у тебя было, второму ты научишься. Некоторые из нас умеют пре– вращаться избирательно. Знаешь, что это значит?

– Нет, сударь.

– Мы можем управлять тем, с какой части начать превращение. Ру– ки, например, в лапы. Или лицо и зубы. Задача заключается в полном контроле над умом и телом, Михаил. Отвратительно для волка – или че– ловека – утратить контроль над собой. Как я сказал, тут тебе есть че– му поучиться. Это не простая задача, ни в коем случае; пройдут годы, прежде чем ты сможешь это освоить, если вообще сможешь.

Михаил ощутил, что внимание его рассеивалось; он наполовину слу– шал, о чем говорил Виктор, наполовину прислушивался к скребущейся в темноте крысе.

– Ты что-нибудь знаешь об анатомии? – Виктор взял с полки тол– стую книгу. Михаил тупо посмотрел на него.

– «Анатомия: изучение человеческого тела»,– перевел Виктор.– Она написана по-немецки, в ней даны изображения мозга. Я много думал о тех микробах, которые в нашем теле, и о том, почему мы можем совер– шить превращение, в то время как обычные люди не могут. Я думаю, что микроб поражает что-то в глубине мозга. Что-то давно захороненное, предназначенное забвению.

Голос его становился возбужденным, как будто он опять был на университетской кафедре.

– Вот эта книга,– он вернул на место книгу по анатомии и вынул другую, соседнюю,– о философии разума, из средневековой рукописи. В ней представляется, что мозг человека многослоен. В центре мозга за– ложены инстинкты животного мира; природа зверя, если…

Михаил отвлекся. Крыса: скребет, скребет. В животе у него пробу– дился позыв голода, как будто звякнуло в колокол.

– …эта часть мозга и является той, которую пробуждает микроб. Как мало мы, Михаил, знаем про этот волшебный двигатель в наших голо– вах! Понимаешь, что я имею в виду?