Мужчина и мальчик ели свою крысу в темном зале, окруженные пол– ками, полными отголосков цивилизованного разума.

В золотой ткани дней стали появляться серебряные нити. В лесу поблескивали заморозки, и лиственные деревья стояли обнаженные на об– жигающем холодом ветру. Зима обещала быть суровой, сказала Рената, наблюдая, как на деревьях утолщается кора. Первый снег выпал в начале октября, и белый дворец укрылся белым покрывалом.

Когда завыли ноябрьские ветры и снежная пурга застлала обзор, стая грудилась в подвале дворца возле костра, которому не давали ни сильно разгореться, ни погаснуть. В теле Михаила ощущалась вялость, ему хотелось больше спать, однако Виктор заполнял его мозг вопросами из книг; Михаил никогда бы не подумал, что существует так много воп– росов, и даже по ночам ему снились вопросительные знаки. Прошло не– много времени, и он стал видеть сны на других языках: немецком и анг– лийском, которыми Виктор безжалостно пичкал его, повторяя и повторяя. Но ум Михаила оттачивался, так же, как и его инстинкты, и он учился.

Живот у Олеси раздувался. Она много лежала свернувшись, и другие всегда давали ей побольше от своей добычи. Они никогда не меняли об– личья на глазах у Михаила; они всегда уходили наверх по лестнице и по коридору на двух ногах, прежде чем покидали белый дворец для охоты на четырех лапах. Иногда они возвращались со свежим, капающим кровью мя– сом, иногда мрачные, с пустыми руками. Но вокруг было полно крыс, привлекаемых теплом костра, и их было легко поймать. Михаил знал, что он теперь член стаи, и признавал это, но все еще ощущал себя тем, кем был во плоти: замерзшим, часто безутешно несчастным мальчиком. Иногда тело его и ум пронизывало такое жестокое отчаяние, что он был готов расплакаться. Несколько раз он даже начинал всхлипывать от отчаяния, но взгляды, которые кидали на него Виктор и Рената, говорили ему, что тому, кто не страдает от кишечных червей, плакать недопустимо.

Однако изменение обличья по-прежнему оставалось для него тайной. Одно дело было жить со стаей, и совершенно другое – полностью войти в нее. Как они меняют обличье? – изумлялся Михаил, отягчая бремя своих вопросов. Затаивают ли они дыхание, как перед прыжком в темную ледя– ную воду? Удлиняют ли они свое тело до тех пор, пока не лопнет чело– веческая кожа и оттуда не вырвется на свободу волк? Как они это дела– ют? Никто не собирался ему рассказывать, а Михаил – пасынок стаи – был слишком пуглив, чтобы спрашивать. Он знал только, что когда он слышал, как они завывали после удачной охоты и голоса их отдавались эхом в заснеженном лесу, в крови у него начинало гореть.

С севера налетела снежная буря. Пока она свирепствовала за сте– нами, Поля высоким несильным голоском пела народную песенку про птич– ку, летавшую среди звезд, в то время как ее брат Белый выстукивал па– лочкой ритм. Буря не утихала и день за днем ревела свою мелодию. Кос– тер потух, пища была съедена без остатка. В желудках опустело. При– шлось Виктору, Никите и Белому выйти в пургу на охоту. Их не было це– лых трое суток, а когда Виктор с Никитой вернулись, они принесли по– лузамерзший кусок оленины. Белый не вернулся; он погнался за оленем, и последнее, что увидели Виктор с Никитой, это то, как он зигзагами гнался сквозь бурю за своей жертвой.

Поля стала плакать, остальные оставили ее одну. Однако плакала она недолго, потому что нужно было есть. Она принялась за кровившее мясо с той же жадностью, что и остальные, включая Михаила. И Михаил получил еще один урок: какая бы трагедия ни случилась, какая бы ни постигла беда – жизнь продолжалась.

Однажды утром Михаил проснулся и прислушался к тишине. Пурга стихла. Он пошел за всеми наверх по лестнице и через комнаты, где на камнях лежал наметенный снег и заснеженные ветви деревьев простира– лись вверх. Снаружи сияло солнце, над миром ослепительной белизны раскинулось лазурное небо. Виктор, Никита и Франко расчистили от сне– га дорожки во дворе, и Михаил вместе с остальными вышел туда прогу– ляться на свежем морозном воздухе.

Он дышал глубоко, пока в легких у него не закололо. Солнце све– тило нещадно, но на гладком снегу не оставалось ни следа. Михаил сто– ял, охваченный восторгом при виде красоты зимнего леса, пока его не ударил в ухо снежок.

– Меткий удар,– крикнул Виктор.– Дай ему еще разок!

Никита улыбался, уже скатывая второй снежок. Он уже отвел руку назад, чтобы бросить его, но в последнюю секунду повернулся и швырнул его в лицо Франко, стоявшего от него в двадцати футах.

– Ты, задница! – завопил Франко, хватая снег, чтобы скатать сне– жок. Рената кинула и задела по голове Никите, а Поля с неумолимой точностью залепила снежком в лицо Олеси. Беременная Олеся, хохоча и расшвыривая снег, убежала подальше от всех, прижимая руками свой жи– вот.

– Хочешь повоевать? – заорал Никита, оскалясь на Ренату.– Я тебе покажу! – он швырнул снежок, который припечатался к плечу Ренаты, и тогда Михаил, стоявший в тени Ренаты, кинул снежок, и попал Франко прямо в лоб, отчего Франко свалился на спину.

– Ты… маленький… звереныш! – заорал Франко, а Виктор засме– ялся и спокойно увернулся от снежка, прошелестевшего у него над голо– вой. Ренате попало сразу от двоих, от Франко и Поли. Михаил сунул свои онемевшие руки в снег, готовясь к следующей атаки. Никита при– гнулся от залпа Ренаты и забрался в место, где снег был свеж и неза– пятнан. Он глубоко зарылся в него руками, чтобы сделать два снежка разом.

А вынул он нечто совершенно другое. Нечто замерзшее, красное и искалеченное.

Смех Ренаты оборвался словно придушенный. Последний снежок, бро– шенный Франко, брызнул на ее плече, но она уставилась на то, что де– ржал Никита. Из руки Михаила снег осыпался обратно на землю. Поля раскрыла рот, с лица и волос ее капало.

Никита показал оторванную изувеченную руку, вынутую из снега. Она была цвета мрамора, два пальца у нее отсутствовали. Большой и указательный пальцы были морщинистыми и ушедшими внутрь – последние следы лапы – и ярко-рыжая шерсть покрывала тыльную часть кисти.

Поля шагнула вперед. Со следующим шагом снег дошел ей до колен. Она моргнула, изумленная, а затем простонала:

– Белый…

– Уведи ее,– сказал Виктор Ренате.

Она в то же мгновение взяла Полю за руку и попыталась увести ее во дворец, но Поля вырвалась.

– Иди домой,– сказал ей Виктор, вставая перед ней, чтобы ей не было видно, что откапывают Никита и Франко.– Ну!

Поля зашаталась. Олеся подхватила ее за другую руку, и вместе с Ренатой повела Полю внутрь дворца, та шла с пустыми глазами, как во сне.

Михаил тронулся было идти за ними, но голос Виктора хлестнул по нему:

– Ты куда собираешься идти? Иди сюда и помоги нам!

Виктор встал на колени, чтобы отбрасывать снег вместе с Никитой и Франко, и Михаил приблизился, чтобы помочь своими хлипкими силенка– ми.

Это была куча розовых, покрытых кровавой коркой костей. Большая часть мякоти была содрана, но кое-где остались куски мышц. Некоторые кости были человеческими, а другие волчьими; Виктор быстро это заме– тил. В момент смерти тело Белого разрывалось на обе противоположно– сти.

– Посмотрите на это,– сказал Франко и поднял часть лопатки. На ней были глубокие царапины.

Виктор кивнул:

– Клыки.

Были и другие доказательства действия мощных челюстей: борозды на лучевой кости, иззубренные края сломанного позвоночника.

И тут, наконец, Никита раскидал смерзший в корку снег и нашел голову.

Скальп отсутствовал, череп был раздавлен, мозг выскоблен, но ли– цо Белого сохранилось, не считая нижней вырванной челюсти. Язык тоже был вырван из своего основания. Глаза Белого были открыты, и рыжие волосы прикрывали его щеки и лоб. Глаза несколько секунд были направ– лены на Михаила, пока Никита опять не повернул голову, и в них Михаил увидел страшный стеклянный блеск. Он отвернулся, дрожа теперь уже не от холода, и отступил на несколько шагов. Франко поднял кость от но– ги, на которой еще оставались куски замерзших красных мышц, и осмот– рел раздробленные края кости.