«Не вижу проблем, Кайл, – сказал он. – Надо только рассчитать, как это скажется на длительности полета. А во всем остальном…» – Он развел руками, показывая, что готов сделать все, что хочет Кайл.

Остаток этого первого дня и еще долго после кабина пилота была почти все время пуста. Цифры таймера каждый раз прыгали на несколько часов вперед. Календарь начал отщелкивать даты. Каждый день ровно в 8:00 Кейн входил в рубку, иногда один, иногда с кем-нибудь и смотрел на приборную панель. Он разговаривал с ИРом, спрашивал, нет ли отклонений от нормы, не предвидится ли трудностей, нет ли чего- нибудь, на что он должен обратить внимание. Эти разговоры превратились в церемониал.

– Это предосторожность, требуемая правилами, – пояснил Солли. – Корабли строятся с большой избыточностью, так что трудно себе представить событие, которое вызвало бы неполадки без того, чтобы не сработали сигналы тревоги. И все же мы все выполняем эти рутинные процедуры. Я думаю, на самом деле смысл в том, чтобы создать у пилота ощущение, будто ему есть что делать.

Здесь Ким впервые увидела Йоши Амару. Она была живой, горячей и полной энтузиазма относительно целей экспедиции, абсолютно уверенной, что возвращение будет триумфальным. Красивая женщина, отметила Ким. Черные волосы, темные глаза, оттененные золотой цепью и золотым браслетом.

– Очевидно, у нее были деньги, – сказала Ким Солли.

Кайлу Трипли явно нравилось в кабине. Он здесь проводил времени больше всех, если не считать пилота. Иногда он разваливался в правом кресле, скрестив ноги, обычно читая, иногда делая какие-то заметки. В присутствии Кейна или кого-нибудь из коллег он говорил, как будет интересно увидеть кривизну новой планеты, скользнуть в ее ночь, посмотреть на светлые пятна континентов. Ким понимала, что это он говорит уже в несчетный раз, а ночь остается непроницаемой. Как в течение всей истории человечества.

«Можешь себе представить, – повторял Трипли, – что будет значить, если мы их найдем? Не просто, что они есть, а что мы их найдем?»

Ким видела то, чего явно не видел Трипли: Кейн не верит, будто они что-то найдут, будто есть что находить, а если есть, то оно так затеряно среди звезд, что надеяться на успех не приходится. Можем летать через терминаторы планет еще сотни раз, и все безрезультатно, молча говорили его глаза, пока нам не надоест и мы не найдем более полезное применение ресурсам Фонда.

Но он явно не считал нужным обескураживать своего нанимателя. Да, говорил он, в Золотой Чаше полно звезд класса «G», желтых солнц вроде Сола или Гелиоса. Время полета от одной к другой сравнительно невелико. За год можно будет облететь их много.

«Мы и облетим их много, – говорил Трипли. И добавлял: – На этот раз получится, Маркис. Я это знаю».

Кейн постоянно отвечал кивком и отсутствующим взглядом соглашаясь с Трипли, и Ким понимала, что этот разговор ведут не они первые. И никто ни разу ничего не нашел.

Она выискивала признаки напряжения между этими двоими, но не было ничего, что говорило бы, будто они не ладят. Кейн был хладнокровен, сосредоточен, скептичен и методичен. Трипли верил в свою интуицию и следовал своим эмоциям. Но инстинкты у него были хорошие, и он, в общем, был в здравом рассудке, если не считать пунктика насчет внеземного разума. У него было свое видение мира, и он не давал реальности его нарушать. Если бы он был предан религии, он был бы среди тех, кто утверждает, что Бог и небо существуют, иначе в чем же смысл жизни? Общее впечатление у Ким складывалось такое, что этот человек так по-настоящему и не стал взрослым. Но было ясно, что в нем абсолютно нет ничего злого. Возможность, что он убил Йоши, Ким отмела. Он никого не убил бы.

Позже, в разговоре с Эмили, Кейн дал более реалистичную оценку.

«Нам нужна сотня таких судов, – сказал он. – Тысяча. И направить каждое по своему маршруту. Тогда мог бы быть шанс».

Эмили тоже правильно оценивала шансы.

Здесь Ким впервые увидела сестру с близкими ей людьми. Она вошла в кабину пилота на третий день пути, и Ким наконец ее увидела. Кейн уже был в кабине, проделывая утренний ритуал. Она подошла сзади и сжала его плечо. Кейн повернулся к ней, и Ким поняла, что им мешает присутствие имиджера, регистрирующего все, что происходит. Солли глянул на нее, но ничего не сказал.

Эмили изящно села в правое кресло. На ней был полетный костюм, открытый у шеи как раз настолько, чтобы видна была линия грудей.

Кейн сообщил, что все в порядке. Это было ничего не значащее замечание, простой треп, но голос его упал на октаву.

– Они любовники, – сказала Ким больше себе, чем Солли.

Конечно, ничего такого явного не было. Кейн и Эмили глядели друг на друга с деланным безразличием, которое бывает только у влюбленных, скрывающих свое чувство.

Йоши только исполнилось двадцать. Школьные оценки обещали ей хорошую карьеру, но ее тоже захватила Мечта. Кейн при каждом удобном случае предупреждал ее, что такие экспедиции уже много раз были. Что это кажется легким, когда сотни звезд класса «G» расположены в узкой полосе. Что вопреки предположению, будто достаточно просто найти нужную звезду, нет гарантий, что эта нужная звезда существует. Нет уверенности, что хоть у одной звезды, кроме Солнца, возникла жизнь. Восприми такую возможность, говорил он. Может быть, мы одни во вселенной.

«Этого не может быть, – отвечала она. – Основной принцип науки: ничего уникального не бывает».

Ким обратила внимание, что никто из экипажа «Охотника» не говорил о том, чтобы найти амебу. Судя по разговорам о том, как провести первый контакт, какую технологию надо искать, какие опасности может представлять непомерно развитый внеземной разум, было понятно, что найти травинку – предел мечтаний для многих и многих, – было бы для этой группы резким разочарованием. Им как минимум надо было раскопать какие-нибудь развалины, свидетельство, что другой разум существовал.

«Пока мы не докажем, что разум мог зародиться и в других местах вселенной, – как-то сказал Кейн, – надо принимать и такую возможность, что человек есть божественное творение».

Йоши рассмеялась, но Кейн улыбнулся ей в ответ.