Мы стали жить
Работать никому не надо было, и мало кто поэтому предавался другим занятиям, кроме приятного безделья. Ким всегда считала себя честолюбивой. Но даже она никогда в жизни не испытывала тяги (даже когда предоставлялась возможность) лететь за пределы родных планет. Люди жаловались на долгие недели в спартанской обстановке, на болезнь во время прыжка, на дороговизну межзвездного полета. Всем хватало воображаемых картинок, прекрасных технологических фейерверков, создаваемых в теплых и удобных гостиных. Подкинь полено в камин и побывай на Бетельгейзе.
Ким стала объяснять это Солли, глядя на сияющие в окнах колыбели звезд, на Лошадиную Голову, на кольца. Присутствие иного разума казалось уже не таким важным, как было несколько часов назад.
– Вступай в клуб единомышленников, Ким, – сказал Солли, когда она договорила. – Мы, те, кто зарабатывает здесь на жизнь, знаем это давно. И действительно, не так уж важно, есть ли в Орионе инопланетяне. Слишком многое нужно увидеть, чтобы копаться во всех подробностях. И если окажется, что мы – единственная часть вселенной, которая умеет смотреть вокруг себя, нас это устроит.
Ким всегда чувствовала, что Солли склонен игнорировать более интеллектуальную сторону жизни. Он читал куда меньше, чем ему бы полагалось, и слишком интересовался практическим и обыденным. Этого человека редко занимали философские вопросы. Несколько раз он ее удивил в этом полете, особенно замечанием о медленной молнии. Спроси Солли, в чем смысл жизни, и он вполне мог бы ответить, что в хорошем обеде или в хороших друзьях. Или в хорошей бабе.
А у Ким было смутное понятие, что жизнь – это что-то вроде расширения своего интеллектуального горизонта. И стремления к достижениям. Сейчас, глядя в окно, она решила, что в чем бы ни была
Внизу, в верхней атмосфере, рассеивался свет далекого солнца. Казалось, что там
Солли сосредоточил сканеры на дуге орбиты, но обшаривал и полную сферу поиска на шесть тысяч километров вокруг. Это отнимало 30 процентов точности и диапазона главного поиска, но эту цену он решил заплатить за то, чтобы не быть застигнутым врасплох. Ким не стала спорить.
Облет планеты занимал час двадцать две минуты. Было уже поздно, но никто из них не проявлял желания пойти спать.
На третьем витке сработал сигнал.
«Впереди органический объект», – сообщил ИР.
Ким с Солли бросились в кабину пилота, и Солли вывел объект на экран в полном увеличении. Они были на темной стороне планеты, в тени, и потому на экране была только отметка. Но анализы уже начались.
«Объект прямоугольной формы, длиной около двух метров, шириной меньше метра».
Расстояние тысяча двести километров.
Солли сел поудобнее и проложил курс на перехват. Ким почувствовала, как напряглись двигатели. Корабль начал ускорение.
Внизу почти все кольцо было в тени, но пара лун отбрасывала свет.
Впереди всходило солнце, но видимость пока не улучшилась.
– Уже скоро, – сказал Солли.
Ким чувствовала, будто темнота сгущается у нее под ложечкой.
Они замолчали. Солли усилил обогрев палубы, хотя не было холодно.
Девятьсот километров, сближение продолжается.
Они влетели в лучи восхода.
Отметка стала меняться, становясь то ярче, то тусклее.
– Кувыркается, – сказал Солли.
Корабль полетел к солнцу, пролетел под ним, оставил позади и теперь было видно ясно.
Ким еле дышала, вцепившись в подлокотники кресла, зная, что Солли смотрит на нее с тревогой.
– Что с тобой, Ким? Шестьсот километров.
Оно было одето в темно-синий тренировочный костюм с наплечной наклейкой. Ким не могла рассмотреть, что на ней написано, но знала это и так. «НАСТОЙЧИВОСТЬ».
Тело кувыркалось на своей одинокой орбите.
Корабль нагнал тело уже на темной стороне. Солли сообщил ИРу, что будет принимать объект на борт
