— Скалы так круты и отвесны, что даже горному козлу не спуститься по ним.

— Почему мой краснокожий брат так уверен в этом?

— Потому что сыновья команчей прибыли сюда днем и попытались вскарабкаться по скалам наверх. Ни один из воинов не смог подняться по ним.

— Спускаться вниз легче, чем карабкаться наверх. И я знаю, что Виннету умеет лазить по скалам лучше, чем горный козел.

— Виннету здесь нет, он ушел к Рио-Кончос. Так утверждают топи.

— А если они ошибаются?

— Они так говорят. Они враги Виннету, и я верю им, — упорствовал Белый Бобр.

— Но если Виннету действительно был в форте Индж, он никак не успел бы собрать своих воинов и переправиться через Рио-Кончос. Пусть мой брат сосчитает, сколько дней прошло с тех пор, и вспомнит, как далек путь до Рио-Кончос.

Вождь в раздумье склонил голову. По-видимому, слова старого вестмена убедили его, так как он произнес:

— Мой брат прав: путь далек, а дни можно сосчитать по пальцам. Мы еще раз расспросим топи.

Он направился к костру, оцепленному команчами, мы молча последовали за ним. Сбившиеся в кучу солдаты Хуареса угрюмо смотрели на нас, Уильям Олерт, глухой и слепой ко всему, что происходило вокруг, яростно царапал огрызком карандаша мятый лист бумаги. По другую сторону костра сидели отец и сын Ланге. Рядом с ними растянулся на траве Сэм. Застывшие как изваяния лжетопи подняли глаза, только когда Белый Бобр обратился к ним с вопросом:

— Мои братья точно знают, что…

Он не успел закончить. С вершины ближней скалы донесся тревожный писк птенца, а за ним послышался крик совы. Вождь и Олд Дэт насторожились. Гибсон машинально поворошил сухой веткой угли угасающего костра, и те на мгновение вспыхнули ярким пламенем. Глаза белых при этом одобрительно сверкнули, и Гибсон хотел было повторить свой маневр, но Олд Дэт поспешно выхватил у него из рук ветку и грозно приказал:

— Немедленно прекратите!

— Но почему? — оскалился Гибсон. — Кто может мне запретить подбросить дров в огонь?

— Не притворяйтесь невинной девушкой, Гибсон. Все слышали крик совы и видели, что вы ответили на него условным знаком.

— Условным знаком? Вы не в своем уме!

— В своем или не в своем, это не имеет значения. Предупреждаю: любой, кто вздумает раздуть огонь, получит пулю в лоб немедленно.

— С вами совершенно невозможно иметь дело, сэр. Вы ведете себя так, словно вы здесь хозяин, а мы — гости.

— Вы не гость, а мой пленник, и я легко найду на вас управу, если вы не прекратите ваши выходки. И запомните: меня провести не так-то легко.

— Неужели мы стерпим подобную наглость, сеньоры? — вскричал Гибсон, призывая остальных белых к отпору.

Однако Олд Дэт и я были начеку. Мы выхватили револьверы, секунду спустя рядом с нами встали отец и сын Ланге с Сэмом, готовые всадить пулю в любого, кто выхватит оружие, а Белый Бобр крикнул:

— Воины команчей! Приготовьте стрелы!

Краснокожие в мгновение ока вскочили на ноги, и сотня стрел нацелилась в горстку белых.

— Ну и что? — рассмеялся Олд Дэт. — Вы еще под защитой дыма мира, и вам даже оставили ваше оружие, но если кто-нибудь из вас посмеет выхватить револьвер или нож, мир кончится, а с ним и ваша безопасность.

Со скал вдруг снова донесся писк птенца и крик совы. Рука Гибсона непроизвольно дрогнула, словно он хотел подбросить хвороста в огонь, но не посмел. Вождь презрительно отвернулся от белых и повторил свой вопрос к топи:

— Мои братья уверены, что Виннету переправился через Рио-Кончос?

— Да, нам точно известно, что он уже по ту сторону реки, — невозмутимо ответил старший из них.

— Пусть мои братья подумают, прежде чем отвечать;

— Топи не ошибаются. Они лежали в кустах, когда мимо шли отряды апачей, и своими глазами видели Виннету.

Вождь задавал вопрос за вопросом, а «топи» отвечали на них без запинки и малейшего признака неуверенности. В конце концов Белый Бобр произнес:

— Твои слова удовлетворили вождя команчей. А теперь пусть мои белые братья следуют за мной.

Его приказ относился ко мне и к Олд Дэту, но вестмен кивнул в сторону наших спутников, приглашая их пойти с нами.

— Почему мой брат зовет с собой еще двух бледнолицых и человека с лицом цвета ночи? — встревожился Белый Бобр.

— Думаю, что вскоре мне понадобится их помощь. Мы хотим быть вместе в случае опасности.

— Никакой опасности нет и быть не может.

— Мне очень жаль, но мой краснокожий брат заблуждается. Сова на скалах кричала дважды, и это был голос человека, а не птицы.

— Белый Бобр не мальчик и знает голоса всех птиц и зверей. Кричала настоящая сова.

— Олд Дэт тоже не мальчик и знает, что Виннету подражает голосам птиц и зверей столь искусно, что ничье ухо не может отличить их от настоящих. Подумай, почему тот белый подбросил дров в огонь? Он подавал Виннету условный знак.

— Но тогда он должен был заранее договориться с апачами, а ведь он никогда не встречался с ними.

— А если кто-то другой договорился с апачами и передал бледнолицему приказ подать знак?

— Ты полагаешь, что среди команчей есть предатели? Уфф! Я не верю! Но нам нечего опасаться апачей, у проходов стоят смелые воины, а спуститься со скал невозможно.

— Кто знает… Со скал можно спустить лассо, потому что… Ты слышишь?

Снова раздался крик совы, но на этот раз не сверху, а из долины, словно птицы слетела со скал вниз.

— Кричала птица, — спокойно произнес вождь. — Мой брат зря беспокоится.

— Нет. Тысяча чертей! Апачи уже внизу…

Он не закончил. Со стороны одного из проходов донесся предсмертный крик, а за ним — леденящий душу боевой клич апачей, забыть который я не в силах до сих пор. Услышав вой нападающих индейцев, солдаты Хуареса вскочили на ноги, как по команде.

— Вот они! — взревел офицер, указывая на нас. — Собаки! Взять их!

— Взять их! — вторил ему Гибсон. — Смерть им!

По-видимому, негодяи сговорились заранее и действовали уверенно и слаженно. Стрелять они не могли, так как мы стояли в темноте и попасть в нас было трудно, поэтому солдаты выхватили ножи и гурьбой бросились к нам. Нас разделяло не более тридцати шагов, но старый вестмен был спокоен, словно на нас неслись не вооруженные сильные мужчины, а расшалившиеся мальчишки.

— Как видите, я был прав, — успел заметить он. — Берите ружья, и встретим их как следует.

Прежде чем шесть стволов повернулись навстречу противнику и раздался залп, я успел заметить, что Гибсон не бросился на нас вместе со всеми, а остался у костра, схватив Олерта за руку, рывком пытаясь поставить его на ноги. Больше я их не видел, так как апачи ударили на команчей и их борющиеся тела заслонили Гибсона и его безвольную жертву.

Свет костров освещал лишь малую часть долины, из-за чего апачи не могли знать истинное число своих противников. Команчи все еще стояли кругом, отражая яростный натиск нападавших, но затем под ударами апачей их строй распался на отдельные группы отчаянно сражающихся. Со всех сторон гремели выстрелы, со свистом летели копья и стрелы, и весь этот ад довершали сплетенные в смертельной схватке смуглые тела и жуткий вой, несущийся из нескольких сотен глоток.

Среди апачей выделялся их предводитель, метавшийся в самой гуще сражения с ружьем в одной руке и