И еще виднелись горы. Не об острове он плакал, Не оплакивал он горы: Дев на острове жалел он, Он жалел гусынь нагорных. Проезжает Лемминкяйнен По волнам на синем море. Едет день, другой день едет. Но на третий день внезапно Загудел вдруг сильный ветер, Зашумел прибрежный воздух, Буря с острова несется, Ветры резкие с востока: Разорвали борт у лодки, Челнока изгиб расшибли. И свалился Лемминкяйнен, Он упал руками в воду, Быстро пальцами гребет он, И ногой в волнах он правит. И плывет и день и ночь он, Изо всей гребет он силы. Вдруг на западе увидел, Словно облачко нависло. Облачко землею стало И мысочком обратилось. Стал на землю, в дом он входит, Там печет хозяйка хлебы, Дочки дружно тесто месят. 'Ох ты, добрая хозяйка! Если б знала ты мой голод, Про беду мою узнала, Ты б в амбар пошла скорее, Ты б сошла в подвал за пивом; Принесла бы кружку пива, Принесла б кусок свинины, Ты изжарила б свинину, Масла щедро положила, Чтоб насытился усталый, Чтоб герой здесь пива выпил. Плавал я и дни и ночи По волнам широким моря, Охраняли меня ветры, А ласкали волны моря'. Вышла добрая хозяйка В тот амбар, что на пригорке, Забрала в амбаре масла, Принесла кусок свинины; И изжарила свинину, Чтоб насытился голодный, Принесла кувшинчик пива, Чтоб испил герой усталый. Лодку новую подводит, Челночок вполне готовый, Чтоб он мог оттуда ехать На места свои родные. Вот приехал Лемминкяйнен На места свои родные, Узнает он землю, берег, Острова, проливы видит, Видит пристань, как и прежде, Видит все места жилые, Видит сосны на пригорке, По холмам все те же ели, Но избы своей не видит, Не стоят уж больше стены: Где изба была когда-то, Там черемуха ветвится, Где был двор, там встали ели, У колодца — можжевельник! И промолвил Лемминкяйнен, Молодец тот, Каукомьели: 'Я играл вот в этой роще, По каменьям этим прыгал, По траве я здесь катался, Здесь валялся я на пашне. Кто ж унес избу отсюда, Кто сломал здесь нашу кровлю? Сожжено мое жилище, Разнесли весь пепел ветры'. И заплакал он от горя, Плачет день, другой день плачет. Не оплакивает дом свой, Плачет он не о жилище, Но о милых в том жилище, Дорогих, в том доме живших. Видит он: орел слетает, Птица в воздухе несется. Повернулся и спросил он: 'Ты, орел, большая птица! Ты не можешь ли поведать, Где же мать моя осталась, Что меня в себе носила И любя меня вскормила?' Ничего орел не помнил, Птица глупая не знала: Знала только, что скончались, Знает только, что погибли, Меч отточенный сразил их И секира зарубила.
