предметом поклонения для четырехсот миллионов верных буддистов.
Все знают, что Будда воплощается на земле таким образом, что вечно присутствует в виде какого- нибудь человека; дух его переселяется из одного человека в другого, который имеет различные черты, но одну и ту же сущность. Когда наступает момент переселения души Великого Ламы, тело его умирает, но душа его в ту же минуту входит в другое тело, предназначенное небом; тогда все верные ждут со страхом и в трауре, пока не откроется им новое воплощение божества.
Очень скоро через посредство лам они узнают, что где-то в отдаленной хижине открылось ламам воплощенное божество; иногда это бывает новорожденный, который в первый же день своего появления на свет объявил о своей священной миссии родителям, которые проникаются благоговением. Тотчас же снаряжается громаднейший караван, и народ, предводительствуемый ламами и нагруженный богатейшими дарами, пускается в путь на розыски молодого «Chaberou» (так называются великие ламы в детстве и первой юности); путешествие совершается с большой пышностью и великолепием. Молодого ламу везут в святилище, то есть в Лхасу, где он воспитывается и проходит буддийскую премудрость. С этих пор и до смерти он — воплощение Будды на земле. Как только он испустит последний вздох, душа его переселяется в ребенка, которого укажут ламы. Земной Будда знает все переселения своей души, бывшие раньше. Он рассказывает об этом со всеми подробностями, и даже больше, — он до тех пор не признается Великим Ламой, пока не выдержит публичного допроса о всех прошедших превращениях. Он также, по убеждению буддистов, обладает от рождения всеми знаниями и понимает все языки вселенной, но не следует забывать при этом, что для тибетцев вселенная заканчивается на востоке Китаем, а на западе и юге Индией. За этими границами, говорят они, существует только одно страшное безбрежное море…
Из всего этого видно, что настоящая власть вполне в руках лам.
Повсюду разбросаны обширные монастыри лам, или кумирни, которые поглощают все народные богатства. Невероятное количество золота, серебра и драгоценных камней уплывает из рук бедного населения, насыщая ненасытных лам. Но, несмотря на очевидные выгоды этого сословия, не следует думать, что всегда состав их пополняется добровольно. Нет, обыкновенно бывает, что родители с самого рождения решают судьбу своих сыновей, будут ли они в числе длинноволосых, то есть простых смертных, или с голой головой, то есть лам, которым с детства бреют голову. Ребенок, посвященный в ламы, с раннего детства воспитывается в какой-нибудь кумирне, где ему преподают буддийские законы. Существует три разряда лам: ламы, живущие по своим домам, странствующие ламы и ламы при кумирнях. Первого рода ламы ведут жизнь такую же, как все остальные кочевники, то есть пасут стада и живут в шатрах вместе с братьями и сестрами и едва ли исполняют какие-нибудь религиозные обряды; все их отличие от обыкновенных людей заключается в том, что они дают обет безбрачия и носят красные и желтые одежды. Странствующие ламы, как показывает само название, не имеют своего жилья, а должны постоянно странствовать, переходя через все пустыни Тибета. Повсюду они пользуются гостеприимством, но они предпочитают больше всего спать под открытым небом, под лучами солнца, прикрытые, как они говорят, обширным шатром, который называется вселенной. Что касается лам, живущих в кумирнях, то они там живут большими общинами в четыре или пять тысяч человек. Эти огромные цифры объясняются тем, что в семьях только один старший сын остается на свободе, все же остальные посвящаются в священное сословие.
Все эти пояснения необходимы, чтобы дать более определенное понятие о том месте, куда спустилась «Галлия».
В шесть часов утра Оливье Дерош и три его спутника, верные обещанию, спустились по лестнице аэроплана, чтобы поговорить с главой лам. Это был старший лама Матанга, как он назвал себя гостям, прежде чем осведомиться об их звании и титулах.
По его знаку все ламы опять выстроились в процессию, а впереди их Матанга с четырьмя европейцами. И в таком порядке все двинулись в лесную чащу. Лес этот, который так напугал Мюриель, на самом деле вовсе не был так непроходим, как казался, и минут через десять, не больше, процессия уже вышла на открытое место. Перед взорами европейцев открылась живописная картина: солнце, стоявшее уже высоко, обливало ее ярким светом. Обширный луг, покрытый дерном и изрезанный ручейками, огибал лесистый холм; на лугу теснились рядами кучи беленьких домиков в таком большом количестве, что, казалось, они лезли друг на друга и давили; среди них зеленели сады, в тени которых возвышались буддийские храмы со своей величественной и причудливой архитектурой, изящными колоннами и позолоченными крышами.
Тропинки, разделявшие длинные ряды домиков, были полны народа. Ламы, в красных одеждах и желтых шапках, своей твердой и медленной походкой и особыми плавными жестами сразу выделялись из толпы многочисленных буддистов, наводнявших кумирню с разных сторон. Пассажиры «Галлии» таким образом вовсе не были единственными посетителями. В этот день был праздник, а потому все верные, а также и любопытные, стекались с разных сторон. За стенами кумирни слышен был стук колес, топанье мулов, пронзительный крик верблюдов и рев яков, привозивших все новые толпы богомольцев. Весь этот смешанный шум напоминал деревенскую ярмарку. Одни шли на храмовый праздник просто из любопытства, но другие, и, вероятно, большая часть, чтобы помолиться в святой кумирне. Этот базар, который виднелся со всех сторон, не обходился без странствующих торгашей, предлагавших богомольцам во множестве различные товары, например, четки, зеркальца, стеклянные вещи, металлические священные изображения, разную мелочь, а также чай и благовония, словом, здесь можно было найти не только предметы для молитв, но и обыденные вещи.
Избегая многолюдных дорог, Матанга провел своих гостей в отдельный, более скрытый сад, квартал сановников, высших лам, где дома заметно отличались» от простых построек низших лам. Здесь очень скоро они остановились перед величественным храмом. Крыша, или, вернее, крыши, потому что их было две, одна над другой, — из которых нижняя выступала вперед, были выложены золотыми черепицами, необыкновенно эффектными при ярком блеске солнца. Верхняя крыша поддерживалась красивыми колоннами, покрытыми красным лаком; эти колонны составляли галерею с окнами — единственными отверстиями, через которые свет имел доступ в храм. К храму вела дорога, по обеим сторонам которой расставлены были скамейки для молящихся. Со всех сторон виднелось множество распростертых перед храмом богомольцев.
При входе в храм их встретили три особы и рассыпались в любезных приветствиях. Так же, как и прежние, эти в выспренных выражениях снова предлагали в распоряжение свое добро, свои услуги и свою преданность. А затем величественно удалились, оставив пассажиров «Галлии» на попечение Матанги.
Первый из этих сановников, как объяснил лама, был настоятель, верховный глава кумирни; второй — ам-бань, лицо, на обязанности которого лежало поддерживать дисциплину, но в действительности это был представитель китайского правительства, который следит, какой дух в кумирне, — дружеский или враждебный китайскому владычеству. Третий человек был святой.
Во всех особенно почитаемых кумирнях встречается такое привилегированное лицо, которое не занимается ни служебными, ни какими-нибудь светскими делами, а держится только для того, чтобы появляться на церемониях. Такое лицо придает особую славу учреждению в силу своей всеми признанной святости. Присутствие этого святого значительно увеличивает приток доходов, вокруг него сыпятся в изобилии богатые приношения.
Святой, которого видели наши путешественники, был редкого достоинства, как с гордостью объяснил это Матанга, — он истинный живой Будда; через него справедливо поднялось могущество кумирни Кумбун (конечно, ценой самых изощренных интриг), и благосостояние ее уже заметно возросло. Говоря все это, Матанга повел своих гостей вокруг храма, наблюдая при этом, чтобы святыня оставалась непременно по правую руку: исполнение этого правила требуется во всей стране лам. Из-за этого, с лордом Темплем произошло неприятное приключение. Рассматривая интересную архитектуру храма, он отстал, а потом, чтобы сойтись с остальными путниками, направился к ним таким образом, что храм остался у него по левую руку. Лишь только он сделал два или три шага, как вдруг две сильные руки схватили его за плечи и повернули обратно, чтобы храм пришелся справа. Это грубое движение сопровождали оскорбительным выговором, чтобы он не забывал этикета, установленного для святых мест.
Осмотрев храм снаружи, путешественники вошли внутрь. Тут прежде всего их поразило изображение Будды, сделанное из чистого золота. Вокруг него они увидели бесчисленное множество сокровищ. Кувшины, разные сосуды, кадильницы из драгоценных металлов с роскошной чеканкой; статуэтки из золота, серебра и бронзы; картины, манускрипты, чудно разукрашенные ковры и дорогая обивка стен, — все это дышало роскошью и несметным богатством, но стояло в полумраке под высокими и темными сводами. В этом сумраке
