— Йлокки оказались способными учениками, — напомнил я ему. — Они воспроизвели челночный контур и начали свои собственные исследования того, что они называли Паутиной.

— Ты увидел свой шанс идеально отомстить всему обществу, — продолжал я, не обращая внимания на то, что он отрицательно качал головой. — Ты привел йлокков в свой дом, и они стали грабить и превращать в рабов тех самых людей, которые тебя отвергли.

Он подошел ближе, с печальным выражением своего несколько туповатого лица.

— Нет же, парень, ты все не так понял. Я никогда…

Он оборвал свою речь на полуслове и попытался исподтишка ударить меня под ребра, но я блокировал его левой. Потом я хорошенько стукнул его в центр подбородка, так что у него глаза посоловели, и он свалился, как мешок муки. В Гасе было забавно то, что когда я его бил, он всегда жаловался, плакал, но никогда не отвечал ударом на удар. На этот раз он вырубился без сознания.

Остальные собрались вокруг нас и стали задавать вопросы. Я коротко объяснил им все, причем Бен и Мари понимающе кивали.

— Это многое объясняет в поведении Гаса, — сказала Мари. — Он все знал о вторжении и много чего другого. Спросишь его, откуда он столько знает, что крысы планируют, а он только смеется.

— Мы сперва думали, может, он крысиный шпион, — добавил Бен. — Он вышел на нас, когда мы прятались, и как бы принял над нами командование. Не боялся, что крысы нас найдут. Сказал, что знает, сколько их. Мы еле его утихомирили, а когда мы добрались до леса, ему вроде и сказать было нечего. Ко времени встречи с вами, мы с Мари собирались сбежать от него.

— Полковник, — нерешительно сказал Энди. — Сколько прошло времени? Как долго мы отсутствовали? Мы с доктором провели в этой хижине добрый десяток лет, но вы сказали…

— Мне кажется, что около двух недель, — ответил я. — Не знаю. Когда начинаешь игры с уравнениями «время-пространство-пустота», могут происходить странные вещи. В обычных Сетевых путешествиях, — если можно назвать обычным нечто столь необыкновенное, как М-К движение, — тщательно соблюдается временной паритет. Для этой цели все контуры специально отрегулированы. Но мы ныряли и выныривали из временного стасиса, меняли машины… Мы ведь не знаем, какова временная стабильность йлоккского транспорта. Так что, наверное, мы создали по крайней мере одну неувязочку. Надеюсь, не очень большую.

— Никто не может сказать, что в это время происходило дома, — заметил Энди. — Как вы думаете, полковник, кто победил?

— Уверен, что мы, — ответил я. — Особенно с тех пор, как мы отрезали поступление подкреплений.

Мы связали Гаса, как индюка для жарки на Рождество, и вернулись к насущным делам.

— Мы возьмем его с собой, полковник? — спросил Энди.

Я объяснил ему, что Гаса ждет справедливый суд, если его здесь найдет Дворцовая партия. Мы убрали его с глаз долой в ящик для транспортировки товаров.

— Несколько часов потерпишь, Гасси, — успокоил его Хельм. — Пока тебя не найдет Дворцовая стража.

Он ничего не мог ответить из-за кляпа во рту, только глаза выкатывал и вращал ими, как мог.

Проверив в последний раз чужие названия на приборах, (хотя не все я смог понять), я нажал на главную ручку тяги.

Я предупредил всех, что у них будут странные ощущения, когда начнет действовать поле. Но они все уже раз ему подвергались, пережили и сейчас. Через мгновение все закончилось.

Все эти машины были сконструированы с одной целью: для путешествий между Желтой Зоной и Линией Ноль-ноль, поэтому не надо было заботиться об управлении полетом. Мы следили за красной риской на большом хронометре. Стрелка подвигалась к ней все ближе и ближе, и, когда они совпали, тяга автоматически выключилась.

— Дома! — с чувством произнес Хельм.

Я подергал разные ручки, пытаясь задействовать экран наружного видения, но у меня ничего не вышло. Оставалось только открыть дверь.

Хельм так и сделал. Я только успел крикнуть «Погоди», прежде чем он попытался выйти. В следующую секунду раздался выстрел в наружном отсеке, за которым последовала беспорядочная стрельба. Хельм отступил и растерянно оглянулся.

— Это моя ошибка, лейтенант, — сказал я. — К этому моменту солдаты окружили склад, который йлокки использовали, как площадку для высадки, и могут теперь атаковать и уничтожить любой йлоккский транспорт до того, как он высадит войска. Они же не знают, кто прибыл.

Мы кое-как сделали белый флаг и выставили его. Его тут же разнесло выстрелом в клочья.

Затем стрельба прекратилась, и я закричал:

— Не стреляйте. Мы друзья!

— Брайан? — крикнули в ответ. — Брайан! Возможно ли?

Я узнал голос Манфреда, но звучал он как-то слабо и неуверенно. Я вышел из камеры в большой пустой склад. Вооруженные солдаты выскочили из укрытия и окружили меня, держа под прицелом.

Какой-то старик кинулся ко мне, и еще до того, как он меня обнял, я узнал в нем Манфреда.

— Сколько прошло времени? — еле удалось мне вставить в его возбужденную бессвязную речь.

— …когда ты не вернулся спустя договоренные две недели…

— Я этого не помню, — прервал я его. — Сколько все-таки прошло времени? Барбро…

— Брайан, после того…

— Да? После чего?.. Сколько прошло времени? — я никак не мог пробиться в его сознание. Он постарел. Это был старый-старый человек с выцветшими глазами и остатками седых волос на голове. Но в конце концов ему уже было за восемьдесят, когда я видел его в последний раз. Было ясно, что он с трудом осознавал происходящее.

— Ты спрашиваешь, Брайан, сколько прошло времени? — наконец он, видимо, понял реальность моего появления. — В этом месяце исполнится одиннадцать лет с тех пор, как я послал тебя в Желтую Зону навстречу ужасной судьбе.

— Мне многое надо вам рассказать, сэр, — произнес я, — но сначала я должен встретить Барб. Где она? Надеюсь, она здесь, в городе?

— Конечно, ты расскажешь, — сказал он более спокойно, последний раз похлопывая меня по плечу, как бы вновь убеждаясь, что я не иллюзия.

— Брайан, — грустно повторил он. — Я должен тебе объяснить, и лучше сделать это сразу. Прелестной Барбро здесь нет. Я прошу извинения, Брайан,

— продолжал он, — за грубую встречу. Но ты должен понять…

— Конечно, было глупо появиться так вот, без объявления, — признался я.

— Как идет война?

— Последние изолированные очаги сдаются, как только мы до них добираемся, — ответил он, — они вроде уже не хотят продолжать вторжение.

— Это и не было настоящим вторжением, сэр, — объяснил я ему, — в смысле захвата территории. Это был рейд по захвату рабов.

Рихтгофен странно посмотрел на меня:

— Так они не казнили пленных?

— Нет. Только заставляли работать. Вы сказали, Барб нет здесь?

— Ну, тогда хорошо, — старик вздохнул с облегчением. Я удивился, что он так переживает из-за этого.

— У меня на борту около сотни пленников, — сказал я в надежде уменьшить его огорчение, но он только отчаянно глядел на меня.

— Я не думаю… — начал он и замолчал, оставляя меня в недоумении относительно того, что он не думает.

— Я бы хотел отправиться домой, генерал, — повторил я несколько нетерпеливым тоном. — Мне нужно хорошенько вымыться и…

— Брайан, — прервал он меня. — Я не сказал тебе прямо. Барбро дома нет. Она была захвачена в плен через несколько дней после твоего отправления, когда она возглавляла рейд, атакующий штаб йлокков. Мы