мирного сосуществования наших народов. Жаль. Вместе мы могли бы достичь многого.

— Нам надо еще о многом поговорить, генерал, — сказал я ему. — Но сейчас мне лучше уйти. Отдыхайте, я навещу вас завтра.

— Разговаривая с вами, полковник, — ответил он, — я на минуту почти забыл об отчаянном бедствии моего Народа. Прощайте.

На этой ноте я оставил его и окружавший его запах гнилых апельсинов. На мгновение мне показалось, что нам удастся как-то согласовать наши противоположные интересы, что было бы чрезвычайно полезно для обоих народов; у йлокков были некоторые методы, которые очень пригодились бы Службе наблюдения Сети, и, в свою очередь, мы тоже многому могли бы их научить, но сейчас я чувствовал себя подавленным. Мне хотелось поговорить с Барбро: один только звук ее голоса ободрит меня. Но ее не ободрит то, что я должен был сообщить ей — что мне надо срочно пробиться в главную штаб-квартиру и доложить обо всем, что я узнал о захватчиках (а узнал я больше, чем считал Свфт).

Как обычно, я нашел ее в гуще самого острого кризиса, который мы имели на тот момент: атакующие прорвали нашу импровизированную оборону со стороны реки. Она была на полевом командном пункте, следя за картой текущего момента с ее веселенькими (если не знать, что они обозначают) лампочками, показывающими расположение каждого подразделения противника: как они неровной линией выдвигались из леса, — и наших неравных сил: как они держались, держались и отступали. Казалось, через несколько минут будет окружен и отрезан госпиталь.

— К счастью, Брайан, — сообщила она мне, — нас, возможно, спасет то, что они делают даже больше ошибок, чем мы — и более серьезных.

Я торопливо инструктировал ее, когда ко мне поспешно приблизился доктор Смовия, за которым по пятам плелась смущенная представительница военной полиции. Я жестом велел ей уйти и попросил Барбро продолжать. Потом я поцеловал ее на прощание. Смовия болтался тут же с озабоченным видом.

— Послушайте, полковник, — ныл он, — мой пациент едва ли готов покинуть госпиталь. Кроме того, он является носителем…

— Но, надеюсь, не опасным для людей? — с надеждой спросил я.

— Конечно нет, — отмел он это, — но с вашей стороны довольно бесцеремонно отпускать его, даже не оповестив меня…

— Постойте, — вмешался я, — я его не отпускал! Десять минут тому назад я оставил его в постели! Вы хотите сказать?..

— Он исчез, — недовольно пробурчал Смовия. — В госпитале его нет. Я проверил. Я решил, что вы…

Я оборвал его:

— Боюсь, он сам по себе.

Подойдя к окну, я выглянул на улицу. Как я и опасался, там не было чужака-путешественника. Барбро ободряюще похлопала меня по руке. Она знала, что мысленно я кляну себя.

— Включи срочную связь, Барб, — велел я ей. — Предупреди наши внешние посты, чтобы они были наготове, но пусть не пытаются его остановить. Они не смогут, и это только приведет к бесполезным жертвам с нашей стороны.

— Что это значит? — пожелал узнать Смовия. — Куда он отправится, ведь он еще так слаб?

— Домой, — отрывисто объяснил ему я. — Он уже ушел, ничего нельзя поделать. — Я повернулся к Барбро: — Это делает мой бросок в столицу еще более жизненно важным.

Она поняла и кивнула. Я начал действовать. Своего сержанта я не нашел, но передал ему весточку, и вышел на улицу, где поймал лейтенанта Хельма и сказал ему, что собираюсь прорываться из города. Он, естественно, хотел узнать подробности, и я велел ему выбрать лучшую из наших полугусеничных машин и встретить меня на Кунгсгатан через полчаса. Он бегом бросился исполнять поручение.

Я вернулся в помещение, нашел Смовию и пригласил его отправиться со мной, прихватив свои культуры чужестранного вируса. Он не мог понять, зачем, но спорить со мной не стал. Я заставил нашу команду штаб-квартиры копать оборонительные сооружения и дал им инструкции.

— Я вернусь через двое суток, — сообщил я им. — Удерживайте позицию.

Они сказали, что могут удержать и удержат. Я надеялся, что так и будет. Лейтенант Хельм прибыл с заправленной, укомплектованной и готовой машиной. Мы не стали беспокоить себя тонкостями: выехали из ворот мимо того места, где я так беззаботно оставил без охраны переместитель Свфта. Там можно было видеть все тех же дезорганизованных нападающих с их оружием короткого радиуса действия. Я почти поверил утверждениям Свфта о том, что йлокки невоинственны, ибо они не сделали попытки помешать нам. Потом мы оказались перед баррикадой. Это была грозная на вид преграда: поваленные деревья переплелись ветвями, а промежутки между ними были забиты обломками. Я резко свернул в сторону и по ухабистой почве снова выехал на дорогу. Несколько йлокков бросились было к нам, но остановились в отдалении. Эти горе-захватчики достаточно смутно представляли себе, что делают.

— Не надо их недооценивать, — посоветовал я Хельму. — У них есть кое-какая технология, и они должны быть способны вести эффективные боевые действия, даже не зная военной науки. Но как личности они, похоже, лишены воображения и инициативы. Если мы делаем что-то неожиданное, они теряются.

— А что если кому-нибудь из них придет в голову встать у нас на пути и пальнуть из разбивателя с близкого расстояния? — вслух предположил он.

— В этом случае мы его застрелим, доказав, что это была плохая идея, — ответил я, но мне было неспокойно.

Мы двигались вперед, и они нас пропускали. Проехав еще несколько миль, мы уже больше не видели прячущихся крысолюдей. До пригородов был час пути. Мы подъехали к первому мосту в Стокгольм, и он оказался цел. Пять минут спустя мы уже без помех ехали по Дроттнинсгатан. На улицах лежало много трупов йлокков и небольшое количество мертвых людей, которыми занимались только трупоеды-йлокки. Воздушные фильтры почти не впускали вонь в кабину машины. Несмотря на понесенные ими колоссальные потери, кругом было все еще множество крысолюдей, шагавших нестройными колоннами, в основном по узким переулочкам. Иногда они гнали перед собой пленных людей. В городе практически не было видно разрушений. Тот единственный выстрел, который на моих глазах был сделан на Страндвеген, был исключением. Мы подъехали к высоким узорчатым воротам главной штаб-квартиры. Там нас встретили два офицера в серой полевой форме шведской армии.

Манфред фон Рихтгофен перегнулся через свой стол внушительного размера, чтобы тепло пожать мне руку, после того, как ответил на приветствие Хельма. Я представил доктора Смовию, который кратко сообщил Манфреду о своих открытиях, а потом отправился готовить новые порции культуры вируса.

— Вакцина, говоришь? — с сомнением спросил Рихтгофен. — Что?..

— Эти твари лезут сюда быстрее, чем их могут прикончить наши войска и их болезнь вместе взятые, сэр, — объяснил я. — Мы не можем только обороняться, нам надо контратаковать.

Манфред кивнул, явно сомневаясь.

— Мы определили карту их Общей истории, — сообщил он нам. — Больше ста миллионов лет, Брайан, и к тому же в Желтой Зоне.

Мы оба повернулись к карте Сети, занимавшей всю стену. На ней было изображено большое, неровное по форме сечение А-Линий, исследованных Империей к настоящему моменту, с нанесенной поверх сеткой координат. Синяя линия отмечала область, в которой провозглашалась власть имперского правительства. В самом центре была отмечена алой точкой линия Ноль-ноль — наш собственный мир. Поблизости было еще три красных точки, все расположенные внутри большого розового потека, — Распада — области безлюдных ненормальных линий миров, затопленных вырвавшейся из-под контроля энергией энтропии, катастрофически освобожденной двойниками Максони и Кочини, чьи исследования прошли успешно только здесь и не привели к бедствиям только здесь и еще лишь в трех Островных линиях Распада.

Я мало знал о Желтой Зоне, кроме того, что это место происхождения йлокков. Это была вторая область разрушенных А-Линий, аналогичная Распаду, но не связанная с ним.

— Сэр, — предложил я, — нам надо ответить на удар.

Манфред неприветливо посмотрел на меня.