– Чего не было, того не было… Мне объяснили вот что. Дескать, любая человеческая жизнь – это, грубо говоря, подготовка к смерти, своего рода тренировка духа – как-то так. Ну, это как раз вполне общеизвестная телега… Из нее логически проистекает, что есть только одно важное дело у всякого живого существа: закалиться настолько, чтобы выстоять перед натиском смерти…

– Выжить в момент взрыва, – подсказываю. – Ну да, нужен очень хороший внутренний клей, чтобы сохранить себя в этот миг.

– Совершенно верно. Откуда ты знаешь?

Он изумленно меня разглядывает, словно впервые увидел. Недоверчиво качает головой, кажется, хочет спросить: «Да ты ли это?» – но понимает, что такой вопрос прозвучит совсем уж дико.

– Ну, не то чтобы именно «знаю». Просто довольно много размышляю о смерти. И других расспрашиваю при случае. Пытаюсь разобраться. Я ведь не говорил тебе, что однажды, когда еще не был накхом, почти случайно заглянул в собственное будущее?.. Правильно, я никому, кроме Михаэля, об этом не рассказывал – звучит как полная чушь. Обстоятельства тогдашние пересказывать долго, да и не к чему, просто имей в виду, очень похоже на твою ситуацию, когда даже полная, казалось бы, чушь не может быть ничем иным, кроме как «откровением»: обстоятельства больно уж невероятные…[15] Так вот, времени у меня, судя по всему, до весны следующего года. А дальше – темнота. Полная неизвестность. Смерть? Честно говоря, не знаю. Но похоже на то…

– Вот оно как, – Юрка глядит на меня с сочувствием и неподдельным интересом. – Да, у тебя куда более серьезные причины охотиться на чужие судьбы, чем у всех нас, вместе взятых… Плохо дело.

– Ну, не обязательно именно «плохо». Во-первых, нет гарантии, что я непременно помру. Мало ли что, вдруг вот возьму да и просветлею, как Будда какой, – смеюсь. – Потому и тьма, что непостижимое это состояние для нас, неразумных приматов… А во-вторых – ну да, ты прав. У меня серьезные причины охотиться, и я люблю это дело, так что следующая весна светит мне ох как нескоро! Все, в общем, в порядке.

– Дело плохо потому, – печально говорит он, – что я-то как раз собрался уговаривать тебя бросать эту охоту. Ну, не то чтобы всерьез уговаривать. Я неплохой манипулятор, но с тобой у меня вряд ли что-то получится…

– С какой стати – отговаривать?!

Чего-чего, а такого поворота я точно не ожидал.

– Видишь ли, – мягко говорит он, – я выяснил, что наше, так сказать, участие в чужой жизни куда более разрушительно для человеческого сознания, чем можно себе вообразить. Мне это объяснили. И показали – не спрашивай как. Сейчас не смогу воспроизвести, но тогда мне все было совершенно очевидно… да и до сих пор вполне очевидно, только я не могу пересказать. Тебе придется просто верить мне на слово. Или не верить – это уж как получится.

– Разрушительно – в каком смысле?

– Мы, образно говоря, питаемся тем самым волшебным клеем, который укрепляет человеческий дух, – вздыхает Юрка. – Мы забираем себе подлинность чужого бытия – и ничего больше. Звучит как полная чушь, да. Но я не могу подобрать иную формулировку.

– Ничего. Вполне внятная формулировка. Мне, по крайней мере, более-менее ясно… Да, теперь я понимаю, что с тобой творится. И ты наверняка хочешь, чтобы то же самое творилось со мной. И с теми, кому я расскажу о твоем чудесном озарении. Правильно, в общем, хочешь. Узнать, что несколько лет кряду не просто развлекался, а… ну, что ли, пожирал души человеческие – да, это серьезно. Хорошо хоть, у меня есть возможность тебе не поверить.

– И ты ею воспользуешься?

– Почем я знаю? Не мне решать, во что я буду верить. Вера дело такое, она или есть, или ее нет, волевым усилием тут ничего не изменишь. Разве только если себе врать умеешь, а я не умею, давно уже… Ты-то сам как теперь будешь жить? Бросишь все на фиг, уедешь в Индию, искать эту ведьму?

Кивает.

– Искать особо не придется. Знаю, куда идти. Я же говорю, она мне свидание назначила. Улыбалась лукаво, говорила: «На самом-то деле ты уже давно меня разыскал, а теперь я наконец узнала, откуда ты тогда взялся», – вот такие у нас нынче парадоксы времени, почище, чем в фантастических романах… Обещала научить таким чудесам, которые прежде и не снились. Якобы в обмен на свободу ее подружки, но я-то понимаю: договор наш – скорее любезность с ее стороны, чем насущная необходимость. К тому моменту я и без заманчивых обещаний был готов капитулировать. Но Мататара действительно хочет взять меня под свою опеку. Я чувствовал искренность ее намерений. Да и сами обстоятельства нашей беседы исключают обман.

– Откуда такая уверенность? – спрашиваю зачем-то. Хотя и сам должен бы понимать такие вещи. Большой уже мальчик, больше не бывает.

– Чтобы врать, нужно все же быть человеком, а мы… Черт его знает, что на самом деле произошло между нами, но в тот момент мы оба вряд ли были людьми. И знаешь, это как раз понравилось мне больше всего… О господи, конечно, я к ней поеду; надеюсь, еще на этой неделе успею умотать, благо с визой проблем быть не может. От таких шансов не отказываются, правда?

– Да уж, пожалуй. Я бы и сам на твоем месте… А кстати, знаешь, смешно было бы: снова изловить эту девчонку, Лию, составить ей компанию, дотянуть до сеанса «изгнания бесов», потребовать бесплатного обучения чудесам… Так бы постепенно всей компанией в Индию и перебрались.

– Смешно, – вздыхает Юрка. – Но старуха это учла. Просила передать, чтобы мы больше не трогали Лию. Сказала, в следующий раз будет не уговаривать, а сразу бить по башке. А она может, не сомневайся. Может убить, запросто, а может и заточить в одной-единственной секунде бытия, как в тюремной башне. Правда может, хоть и не любит пользоваться этим умением. Она показала мне, как это: застрять в одном застывшем мгновении – не для острастки даже, а в качестве аванса. Дескать, смотри, дурачок, как выглядят настоящие чудеса. Она вообще много чего мне показала, но я смутно все помню. Как сон. Чтобы вспомнить его детали, надо снова заснуть, знаешь, как это бывает?

Еще бы я не знал.