Алина взяла Джека под руку. Он стоял, потрясенный, горя желанием задать сотни вопросов, и не знал, с чего начать. Наконец выпалил первое, что пришло на ум:

- А почему вы были уверены, что он умер?

- Тогда на 'Белом Корабле' погибли все, - сказал седобородый.

- 'Белый Корабль'?

- Я помню его, - сказал Эдвард. - Это было знаменитое кораблекрушение. Утонул наследник трона. И его место заняла Мод. И мы получили Стефана.

- Но как мой отец попал на этот корабль? - спросил Джек.

Ответила ему седая женщина, назвавшаяся матерью Джека Шербура.

- Он должен был развлекать знатных особ во время плавания. - Она взглянула на Джека. - Так, значит, ты - его сын. Мой внук. Прости, что приняла тебя за призрака. Ты так на него похож.

- Твой отец был мне братом, - сказал седобородый. - Я твой дядя Гийом.

Джек вдруг осознал, что вот она - семья его отца, его родные, которых он так долго искал. Он больше не чувствовал себя одиноким в этом мире. Он нашел свои корни.

- А это мой сын Томми, - сказал он. - Посмотрите, такой же рыжий.

Седая женщина с любовью посмотрела на малыша и вдруг с изумлением воскликнула:

- О Боже, я ведь уже прабабушка!

И все засмеялись.

- А все-таки интересно, как мой отец попал в Англию? - сказал Джек.

Глава 13

I

- И сказал господь сатане: 'Обратил ли ты внимание. Твое на раба моего Иова? Посмотри на него. Вот лучший из всех людей, которых я когда-либо видел'. - Филип замолчал на мгновение, наблюдая за реакцией со стороны внимавших ему. Это был не дословный перевод, а скорее свободный пересказ известной притчи. - 'Разве он не самый справедливый, непорочный, богобоязненный и удаляющийся от зла, скажи?' И ответил ему сатана: 'разве даром богобоязнен Иов? Ты дал ему все. Только взгляни на него. У него семь сыновей и три дочери. Семь тысяч мелкого скота и три тысячи верблюдов, пятьсот пар быков и пятьсот ослиц. Потому-то он такой хороший'. И сказал тогда господь: 'хорошо. Забери все это у него и посмотришь, что будет'. И вот что ответил Сатана...

Филип продолжал свою проповедь, а из головы не выходило странное письмо, которое он получил этим утром из Кентерберийского аббатства. Оно начиналось с поздравлений ему по случаю обретения им чудотворной Плачущей Мадонны. Приор не знал, кто такая Плачущая Мадонна, и был уверен, что у него ее не было. Далее архиепископ писал, что рад был услышать о возобновлении строительства собора в Кингсбридже. И этого Филип не собирался делать. Он ждал теперь знака Божьего, прежде чем взяться за что-либо, а пока, в ожидании, проводил воскресные службы в маленькой приходской церкви. В конце своего послания архиепископ Теобальд хвалил Филипа за его проницательность при выборе мастера-строителя, который помогал возводить новый алтарь в Сен-Дени. Филип, конечно, слышал об этом аббатстве и о знаменитом аббате Сюжере, самом влиятельном духовном лице королевства Франция; но ему никогда не приходилось слышать о новом алтаре в Сен-Дени, как не назначал он никакого мастера на строительство собора в Кингсбридже. Филип подумал, что письмо наверняка предназначалось кому-то другому и попало к нему по ошибке.

- Итак, что же сказал Иов, когда лишился всего нажитого и дети его умерли? Проклинал ли он Господа? Хвалил ли Сатану? Нет! Он сказал: 'Я родился голым - голым и умру. Бог дал - Бог взял. И будет благословенно имя Его'. Вот что сказал Иов. А потом Господь сказал Сатане: 'Ну, что Я тебе говорил?' И ответил Сатана: 'Хорошо, пусть так. Но у него осталось еще его здоровье, не так ли? Человек может без многого обойтись, было бы здоровье'. И Господь понял, что Иов должен еще немного пострадать, чтобы доказать Его, Господа, правоту, и Он сказал: 'Тогда забери его здоровье и увидишь, что будет'. И Сатана сделал Иова больным, и тело его покрылось струпьями с головы до пят.

Проповеди стали более привычными в церквах. Во времена, когда Филип был совсем еще мальчиком, они были большой редкостью. Аббат Питер не любил их, считая, что проповеди портят священника, искушают его.

Испокон веку считалось, что паства должна лишь молча наблюдать за таинственными священными обрядами, слушая непонятные слова на латыни, слепо веря, что все их чаяния, устами духовного лица донесенные до Всевышнего, будут услышаны и исполнятся. Но времена изменились, а с ними пришли и новые веяния. Ученые-мыслители теперь не смотрели на паству как на безмолвных зрителей во время таинственных церемоний. Теперь Церковь должна была стать неотъемлемой частью их жизни. Именно Церковь отмечала вехи в их жизни: от крещения к свадьбе и рождению детей - до соборования и похорон в освященной земле. Она становилась их лендлордом, работодателем или покупателем. Люди должны были становиться христианами и в повседневной жизни, а не только по воскресеньям. Теперь - по-новому взирая на роль Церкви - им нужны были не просто ритуалы: необходимы были разъяснения, наставления, ободрение, им нужна была проповедь.

- Итак, я верю, что Господь говорил с Сатаной о Кингсбридже, - сказал Филип. - Я думаю, Господь сказал так: 'Посмотри на Моих людей в Кингсбридже. Разве они не добропорядочные христиане? Ты же видишь, как тяжело они трудятся всю неделю в полях и в мастерских, а потом, в воскресенье, строят для Меня новый собор. Попробуй скажи, что они недостойные люди, если сможешь!' И сказал Сатана: 'Они хорошие, потому что живут хорошо. Ты посылаешь им богатые урожаи и теплую погоду, покупателей в их магазины и защиту от дьявольских графов. Но забери у них все это, и они сразу перейдут на мою сторону'. И тогда Господь спросил: 'Что ты задумал?' И ответил Сатана: 'Сжечь город'. 'Ну что ж, сожги, и посмотришь, что будет', - сказал Господь. И Сатана послал Уильяма Хамлея, чтобы он сжег нашу ярмарку.

Филип нашел для себя великое утешение в рассказе об Иове. Он так же, как и великий мученик, неустанно, изо всех сил, трудился всю жизнь на благо Господа, и благодарностью за это, как и Иову, были сплошные неудачи, провал всех замыслов и постоянные унижения. Но проповедь должна была поднять дух жителей Кингсбриджа, а Филип видел, что это пока не удается. Его рассказ, однако, был еще не окончен:

- И тогда Господь сказал Сатане: 'Ну, теперь ты видишь?! Ты сжег город дотла, а они продолжают строить мне собор. Попробуй сказать, что эти люди недостойные!' Но Сатана сказал: 'Я был слишком снисходителен к ним. Большинство из них не пострадали. И очень скоро восстановили свои деревянные дома. Позволь мне послать им настоящее бедствие, и посмотришь, что случится'. Господь вздохнул и сказал: 'Что же ты на сей раз задумал?' И Сатана ответил: 'Я хочу сделать так, чтобы на их головы рухнула крыша новой церкви'. И он, как мы знаем, сотворил задуманное.

Оглядывая свою паству, Филип отмечал про себя, как мало было среди них тех, кто во время страшной трагедии не потерял родных. Вдова Мэг, которая потеряла очень хорошего мужа и троих рослых здоровых сыновей, с тех пор не произнесла ни слова и стала совсем седой. Многие были покалечены, среди них Питер Рони: ему перебило правую ногу, и он теперь хромал; раньше он работал погонщиком лошадей, а теперь помогал своему брату, делал седла. Вряд ли можно было найти в городе семью, которая не пострадала бы. В первом ряду Филип увидел человека, сидевшего на голом полу. У него отнялись ноги. Приор нахмурился: кто был этот человек? Пострадал он точно не во время обвала крыши - Филип никогда раньше его не видел. Потом он вспомнил: ему рассказывали о калеке, который попрошайничает в городе и спит в развалинах собора. Филип приказал дать ему место в монастырском приюте.

Мысли его опять перепутались. Он снова вернулся к проповеди.

- И что же сделал Иов? Жена сказала ему: 'Прокляни Господа и умри'. И что же, он послушался? Нет. Потерял он веру? Нет. Иов не оправдал надежд Сатаны. И я уверяю вас, - Филип торжественно поднял руку, чтобы показать важность момента, - уверяю вас, что и жители Кингсбриджа точно так же разочаруют Сатану! Ибо мы продолжаем поклоняться истинному Богу, как делал Иов, несмотря на все испытания, ниспосланные ему.

Филип снова прервался, чтобы люди могли переварить услышанное, но он уже понял, что ему не удалось затронуть их сердца. Лица стоящих перед ним выражали скорее интерес, чем воодушевление. На самом деле, воспламенять людские сердца было не его уделом. Он сам был слишком приземленным человеком. Сила его личности была не так велика, чтобы увлечь паству. Да, люди проявляли свою преданность ему, но не сразу; это происходило постепенно, со временем, по мере того как они понимали,