тяжелую деревянную дверь, и Алина догадалась, что попала на женскую половину дома. Слуга жестом руки велел ей подождать.

Ожидание длилось недолго: в комнату незаметно вошла высокая сарацинка в черном платье, краешком одеяния прикрывая нижнюю часть лица. Она оглядела Алину и спросила по-французски:

- Кто ты!?

Алина выпрямилась под ее взглядом:

- Я леди Алина, дочь покойного графа Ширинга, - сказала она, как могла высокомерно. - Я так понимаю, что имею честь говорить с женой Рашида, торговца перцем.

- Что тебе нужно здесь?

- Мне нужно увидеть Рашида.

- Он не принимает женщин.

Алина поняла, что эта женщина - ей не помощница. Но деваться было некуда, и она решила не сдаваться:

- Но друга Джека он наверняка примет.

- Джек - твой муж?

- Нет. - Алина задумалась. - Он брат мужа.

Женщина с подозрением смотрела на нее. Как и большинство людей, она, вероятно, думала, что Джек сделал ей ребенка, потом бросил, и Алина теперь преследовала его, чтобы заставить жениться и потребовать денег на содержание младенца.

Женщина полуобернулась и крикнула что-то на непонятном Алине языке. Через мгновение в комнату вошли три молодые девушки. Сразу было видно, что все они - ее дочери. Она что-то говорила им на том же языке, а те не сводили глаз с Алины. Из всего разговора она поняла только одно слово, которое часто повторялось: 'Джек'.

Алина чувствовала себя оскорбленной. Она уже порывалась развернуться и уйти, но это означало бы раз и навсегда оборвать последнюю ниточку надежды найти Джека. Эти ужасные люди были ее спасением.

- Где Джек? - Она хотела казаться решительной, но голос прозвучал, скорее, жалобно, просяще.

Дочери хранили молчание.

- Мы не знаем, где он, - ответила мать.

- А когда вы последний раз видели его?

Мать долго колебалась. Ей не хотелось отвечать, но и скрывать от Алины то, что знала, не могла.

- Он ушел из Толедо на следующий день после Рождества, - с облегчением сказала она.

Алина натужно улыбнулась:

- А ты не помнишь, он не говорил, куда собирался идти?

- Я уже сказала тебе, что не знаю, где он.

- Может, он что-то говорил Рашиду?

- Нет, ничего не говорил.

Алина была в отчаянии. Она была почти уверена, что женщина что-то знает, но также не сомневалась в том, что та ничего больше не скажет. Чувство бессилия сковало ее. Слезы навернулись на глаза, и она тихо произнесла:

- Джек - отец моего ребенка. Неужели вы думаете, он не обрадуется, увидев своего сына?

Младшая из дочерей порывалась что-то сказать, но мать остановила ее. Они обменялись бурными восклицаниями: обе были, похоже, горячих кровей. Первой умолкла дочь.

Алина ждала. Женщины молча смотрели на нее. Она раздражала их, это было заметно, но из вечного женского любопытства ее не спешили прогнать. А оставаться долее Алине тоже не имело смысла. Надо было вернуться в свое пристанище и готовиться к долгой дороге домой, в Кингсбридж. Она набрала побольше воздуха и холодным, твердым голосом сказала:

- Благодарю за ваше гостеприимство.

И матери достало такта показать легкое смущение, она словно устыдилась своей холодности.

Алина вышла из комнаты.

Слуга ожидал ее у двери. Он проводил ее через весь дом, старательно ступая в такт ее шагам. Алина оглянулась, увидела, что младшая дочь шла за ними, и остановилась в ожидании. Слуга чувствовал себя неуютно.

Девочка была маленькой, хрупкой и очень хорошенькой. Ее кожа отливала золотом, а глаза были почти черными. Рядом с ней, одетой в белоснежное платье, Алина чувствовала себя неумытой грязнулей. Девочка заговорила на ломаном французском.

- Ты любишь его? - выпалила она.

Алина, не зная, что сказать, колебалась.

Сохранять остатки достоинства не имело смысла.

- Да, я люблю его, - призналась она.

- А он... любит тебя?

Алина уже готова была сказать 'да', но вдруг подумала, что уже больше года не видела Джека, и ответила:

- Когда-то любил.

- Я думаю, он по-прежнему любит тебя.

- Почему ты так думаешь?

У девочки на глазах выступили слезы.

- Я хотела его для себя. И он почти стал моим. - Она посмотрела на ребенка. - Рыжие волосы и голубые глаза. - И слезы потекли по ее нежным смуглым щечкам.

Алина смотрела на девочку и понимала, почему ее так враждебно приняли в этом доме. Мать хотела, чтобы Джек женился на ее дочери. Ей было не больше шестнадцати, но ее чувственная внешность делала ее старше. Алина спрашивала себя, что могло произойти между ней и Джеком.

- Ты говорила, он почти стал твоим?

- Да, - дерзко ответила девочка. - Я знаю, он любил меня. Он разбил мое сердце, когда ушел. Но теперь я понимаю. - Самообладание покинуло ее, и на бледное личико легла тень скорби.

Алина легко представила себя на ее месте: она знала, что значило любить Джека и потерять его.

Она положила свою руку на плечо девочки, пытаясь хоть как-то успокоить ее. Но ею владело сейчас нечто большее, чем просто сострадание.

- Послушай, - сказала она. - Ты знаешь, куда он пошел?

Девочка подняла головку и кивнула, всхлипывая.

- Скажи мне!

- В Париж, - ответила та.

Париж!

У Алины все запело внутри. Она снова была на верном пути. Дорога предстояла неблизкая, но была ей хорошо знакома. И Джек опережал ее всего на месяц. Силы вновь вернулись к ней. Я найду его, я знаю, твердила она, обязательно найду!

- Ты пойдешь теперь в Париж? - спросила девочка.

- Конечно. Я уже столько прошла - теперь меня ничто не остановит. Спасибо, что сказала мне, где его искать. Спасибо.

- Я очень хочу, чтобы он был счастлив, - искренне сказала девочка.

Слуга уже проявлял недовольство. Похоже, он просто боялся неприятностей, позволив Алине говорить с дочерью хозяина.

- А больше он ничего не говорил? - спросила Алина. - По какой дороге он пойдет или что-то в этом роде... что может мне помочь.

- Он заявил, что хочет в Париж, потому что кто-то сказал ему, что там строят очень красивые церкви.

Алина кивнула: ну конечно же, иначе и быть не могло.

- И он взял с собой плачущую даму.

Алина не поняла, о чем идет речь.