мысли, которые в присутствии Раяоны нельзя высказать вслух. Я хочу разрядить гнетущую обстановку и предлагаю чаю с сухарями.
Вдруг Джинаривело осмелел и непринужденно спрашивает:
— Что нового у тебя?
Староста с минуту смотрит на старика и медленно отвечает:
— Если у вас нет ничего нового, то у меня и подавно.
Он сделал ударение на словах «у вас». Это звучит двусмысленно, и создается впечатление, что Раяона знает, где собака зарыта. Гости заметно встревожены.
— В Таматаве я слышал историю о лемурах, — возвращается Рамасо к прежней теме, — немного похожую на ту, что нам рассказал Джинаривело. Это было еще до нашествия французов. В Таматаве стоял тогда крупный гарнизон ховского войска. Однажды отряд солдат вел по улице молодого бецимизараку, приговоренного к смерти за какую-то провинность. Воспользовавшись тем, что стражники отвлеклись, узник вырвался из их рук и помчался к лесу. Ховы за ним. Но это был здоровый и быстроногий юноша, и ему удалось намного опередить своих преследователей, а в лесу очень легко исчезнуть. Его искали долго и упорно. Солдаты знали: если они вернутся в Таматаве без пленника, то понесут за это суровое наказание. После многих часов напрасных поисков они стали подозревать, не помогли ли узнику нечистые силы. И вдруг вскрикнули от радости: нашли! Они заметили его на дереве. Он превратился в большого лемура. Тогда они выстрелили в него из ружья и свалили на землю. Потом его притащили в город и поклялись своему начальнику, что лемур — заколдованный преступник. А что им оставалось делать? Ловкие солдаты боялись наказания и воспользовались легендой о лемурах. Наивные люди поверили, а солдаты спасли себя от неприятностей.
Снова молчание. Сказав несколько незначительных слов, Раяона встал и попрощался со мной.
— Что, уходите? — спрашиваю.
— Нужно подготовиться к отъезду, — отвечает староста. — Завтра чуть свет отправляюсь в объезд по своему округу.
— Надолго уезжаете?
— На несколько дней.
После его ухода у моих гостей точно камень свалился с плеч. Все вздохнули свободней, хотя подозревают, что срочный отъезд Раяоны чем-то связан с появлением беглецов. Но чем? Мнения разделились.
— Говорю вам, — уверяет Манахицара, — ждите самого худшего! Раяона поедет в Мароанцетру и донесет на нас местным властям!
— Не верю! — отрицает Безаза.
— Ты такой же, как и он, поэтому защищаешь его! — возмутился Манахицара. — Одним миром мазаны!
— Тихо! Не ссориться! — строго сказал учитель.
— Когда червь точит зуб, единственное спасение удалить больной зуб! — приводит Манахицара мальгашскую пословицу.
— У кого червь в зубе? Что ты плетешь? Разве вы не догадываетесь, почему Раяона хочет уехать?
— Если знаешь, Рамасо, объясни!
— Я не могу сказать наверняка, но все говорит о том, что Раяона не хочет быть в Амбинанитело, когда сюда нагрянет погоня. Он не желает впутываться в это дело.
— Это неплохо характеризует его!
— А почему должно быть иначе? Разве шеф кантона так уж плохо обращается с вами? К чему сразу предполагать самое худшее?
— Он не может быть другом наших родственников рабочих!
Гости покидают хижину. Последним уходит Рамасо. Он отводит меня в сторону и делится своими сомнениями:
— Раяона хитрая штучка. Для меня ясно, почему он не хочет быть замешанным в эту историю. Дрожит за свою шкуру. Для него одинаково невыгодно вооружать против себя жителей Амбинанитело или колониальные власти, поэтому он предпочел исчезнуть…
— А вы не думаете, что он поедет в Мароанцетру и доложит своему начальству, шефу дистрикта?
— Об этом мы узнаем завтра. Пошлю людей проследить за ним.
На следующий день, вскоре после восхода солнца, влетел ко мне встревоженный учитель:
— Поехал в сторону Мароанцетры!
— Все-таки в Мароанцетру!
— Да. Но я все еще не теряю веры в него. Впрочем, все средства предосторожности соблюдены.
— А беглецы все еще в деревне?
— Что вы! Я им велел немедленно укрыться в лесу, в таком месте, где их сам черт не разыщет. Надежные люди носят туда еду.
— У вас есть голова на плечах, Рамасо! — говорю с одобрением.
Прощаясь, учитель вдруг вспоминает что-то:
— А вы ничего подозрительного не заметили в поведении Марово?
— Марово? — спрашиваю удивленно. — Моего повара?
— Да.
— Почему вы задаете такой вопрос?
— Оказывается, повар — доверенное лицо шефа дистрикта в Мароанцетре. К тому же мои ребята заметили, что он подслушивал наши разговоры.
— Вот это мило! Надо вспомнить все, о чем мы говорили.
— Да в общем ничего особенного. Один только раз, помните, когда приезжал врач Ранакомбе, у нас была интересная беседа о будущем Мадагаскара.
— И Марово подслушал?
— Думаю, да. Но не обращайте на это внимания. Найдем способ заставить его молчать.
— Террор?
— Зачем! Поговорим с ним так, что он наверняка образумится.
— Почему же вы раньше не предупредили? — вырвалось у меня.
— Только в последние дни мы убедились в этом. Пока все пусть будет по-прежнему, повар должен у вас работать.
Когда я остался один, мною овладели приходившие уже раньше мысли: события втягивают меня во все более узкий и сложный круг дел деревни, той деревни, жизнь которой казалась мне в начале приезда сонной, идиллической, невинной и лишенной волнений.
ВООРУЖЕННОЕ НАШЕСТВИЕ
Прошло не больше двух часов после нашего разговора, и в девять часов утра примерно мы услышали приглушенный шум моторов на главной дороге. Два грузовика, нагруженные солдатами и местной полицией — garde indigene, — въехали во двор между хижиной Раяоны и моей. Машины еще не остановились, а приехавшие уже соскочили на ходу, держа винтовки на изготовку. Небольшими группами они разбежались по всей деревне, словно по намеченному заранее плану. Операцией руководит молодой, порывистый подпоручик, француз с продолговатым лицом и тонкими черными усиками. Он — сердитый, властный и все время подпрыгивает.
Вместе с солдатами вернулся Раяона. Вскоре стало известно, что с ним произошло. Утром староста отправился в сторону Мароанцетры, но за местностью Анкофа встретился с отрядом, мчавшимся в Амбинанитело. Подпоручик, узнав, кто он такой, велел Раяоне пересесть на грузовик и ехать вместе с ними.
