же это она делает — притворяется леди? Ей так же не пристало носить прекрасную одежду, как и находиться в этом доме! Доме? Господи, да ведь это настоящий дворец, везде, куда ни глянь, золото, мрамор, хрусталь. Последние два часа ей казалось, что она попала в сказку, и она старалась не делать резких движений, боясь, что все это вдруг исчезнет.

— О, миссис Маккиннон, какая вы красивая!

Керри заставила себя улыбнуться и застенчиво взглянула на леди Олбрайт, которая появилась в туалетной комнате, одетая в платье цвета лаванды, еще красивее, чем-то, что было на Керри.

— Не знаю, как благодарить вас за ванну и за… это, — пролепетала она, смущенно показывая на платье.

Леди Олбрайт изящным жестом прервала поток ее благодарностей.

— Я не надевала это платье много лет. Да я и вообще не ношу ни одно из моих старых платьев с тех пор, как у меня родился сын. К сожалению, все они уже не застегиваются у меня на талии. А на вас оно так хорошо сидит! Оставьте его себе.

От такого предложения Керри задохнулась.

— О нет! Такие красивые платья мне ни к чему!

— Отлично! — пробормотала миссис Дисмьюк.

— Я настаиваю. Нет, нет, — небрежно отмела ее возражения леди Олбрайт, — не будем больше спорить об этом. Если вы не примете это платье от меня в подарок, Полли засунет его куда-нибудь в шкаф и им будет питаться целая колония моли.

Керри снова посмотрела в зеркало, поглаживая вышитый лиф. Наверное, над этой замысловатой вышивкой трубилась целая дюжина мастериц.

— Ах, представьте себе, как удивится наш Артур! — веселилась леди Олбрайт, стоя у нее за спиной.

О да, конечно, он удивится. У него даже, наверное, будет апоплексический удар. Но если говорить честно, Керри очень тревожилась о том, что теперь подумает о ней Артур. Она повернулась и улыбнулась хозяйке дома.

— Я в долгу перед вами за вашу доброту. Лилиана весело рассмеялась и жестом предложила идти за собой.

— Вас слишком легко порадовать, миссис Маккиннон. А теперь, если вы готовы, идемте — мужчины ждут нас в Золотом салоне.

Они спустились вниз по изогнутой лестнице и направились по коридору, который был просторней, чем бальный зал в Монкриффе, шагая по казавшемуся бесконечным толстому голубому ковру. Торопливо следуя за леди Олбрайт, Керри изумлялась множеству портретов, фарфоровых ваз и букетов живых цветов. Она отпрянула, увидев лакея, распахнувшего при их приближении двустворчатую дверь, и чуть не налетела на леди Олбрайт, когда переступила через порог и увидела огромный салон, в котором главное место занимал портрет хозяйки дома во весь рост, изображенной в украшенном драгоценными камнями платье и с диадемой на белокурых волосах.

Прежде чем она успела вобрать в себя великолепие этой комнаты, внимание ее привлекло какое-то движение справа. Керри повернулась, и краски сбежали с ее лица. Артур медленно поднимался со стула, и когда он встал, у нее буквально дух захватило.

Боже мой! На нем был превосходный темно-синий фрак и шелковый серебристо-белый жилет, и вид у него был поистине королевский. Шейный платок из серебристого шелка, безукоризненно подходящий к жилету, был завязан элегантным узлом и сиял на фоне ярко-белых кружев сорочки. Панталоны темно-серого цвета прекрасно облегали мускулистые ноги и суживались к черным лакированным ботинкам, начищенным до блеска.

Он был красив. Ошеломляюще красив. И еще он подстриг волосы. Его длинные золотисто-каштановые волосы теперь едва доходили до воротника и были уложены в красивую прическу.

— Керри… — выдохнул он, и она поняла, что он тоже потрясен ее видом. Он медленно обвел ее взглядом, словно впитывал в себя ее образ, и она подумала, что платье ей, наверное, к лицу.

— Мы что же, так и будем стоять здесь весь вечер, пока ты восхищаешься, миссис Маккиннон, или ты все же соблаговолишь познакомить нас по всем правилам? — проговорил низкий мужской голос.

Керри повернулась в ту сторону, откуда раздался голос, и тут же вспыхнула при виде мощной фигуры лорда Олбрайта. Темноволосый привлекательный человек стоял так близко к ней, что мог бы до нее дотронуться, а она даже не заметила его, пока он не заговорил.

— Я бы оплакивал тот день, Олбрайт, когда блеск настоящей красоты не заставил меня остановиться в восхищении, — отозвался Артур. Значит, он считает ее красивой? — Прошу вас, позвольте мне представить вам Эдриена Спенса, лорда Олбрайта, — мягко произнес он, а потом повернулся к другу: — Миссис Маккиннон из Гленбейдена, Шотландия.

Керри неловко присела в реверансе, но лорд Олбрайт покачал головой, взял ее за руку и заставил подняться.

— В Лонгбридже мы обходимся без церемоний, миссис Маккиннон. Должен сказать, я очень рад с вами познакомиться. Я уже наслышан о вас. — Он галантно склонился к ее руке. — Добро пожаловать в наш дом.

— Благодарю вас, — пролепетала она, мысленно скривившись от того, как слабо прозвучал ее голос. — Вы очень добры, что приняли меня, сэр.

— О-о, акцент у вас прямо-таки поэтический! — восхитилась леди Олбрайт, стоявшая рядом с мужем. — Макс, прошу вас, налейте вина миссис Маккиннон.

Представляю, как ей хочется пить после такого долгого дня. Артур, вы присоединитесь к миссис Маккиннон?

— Благодарю, Лилиана, но граф поступил весьма разумно, принеся наверх свое самое лучшее виски.

— Похоже, мне придется переправить туда весь свой погреб, — ухмыльнулся лорд Олбрайт и, положив руку Керри на свой локоть, направился туда, где перед массивным камином в дальнем конце салона уютно расположились диваны и кресла. — У нас есть привычка баловать себя небольшим количеством бренди перед ужином, миссис Маккиннон. Надеюсь, вы пока не умираете с голоду?

Нервы у Керри были так напряжены, что она не смогла бы проглотить ни кусочка, поэтому она отрицательно покачала головой.

— Великолепно, — обрадовался лорд Олбрайт и усадил ее в кресло, обитое красной парчой. — Я полагаю, моя Лили уже выжала вас досуха, расспрашивая о Шотландии, — она вбила себе в голову, что скоро туда поедет. Она, конечно же, сообщила вам об этом, — лорд с нежной улыбкой посмотрел на жену, которая изящно присела на краешек дивана, — но, тем не менее, я настаиваю на том, чтобы вы все это повторили и мне. Много лет назад, совсем молодым человеком, я ездил туда, и признаюсь, не много сохранил в памяти, — он замолчал и бросил взгляд через плечо на Артура, который, услышав его слова, презрительно усмехнулся, — поскольку был занят тогда кое- какими неотложными делами.

Он сел на диван рядом с женой. Артур занял стул рядом с Керри и тайком подмигнул ей, после чего осушил свой стакан и протянул его Максу.

— Миссис Маккиннон, расскажите, пожалуйста, Эдриену о Гленбейдене. В вашем описании это звучит божественно, — попросила леди Олбрайт.

Описать Гленбейден. Разве недостаточно, что она чувствует себя неловко и неуместно здесь, в этом доме… в этой комнате? Как может она описать Гленбейден? Она даже не знает, с чего начать — с пурпурного оттенка вереска, или с голубой утренней дымки, или с темно-зеленых гор, которые касаются неба? Как передать свою общность с этой долиной, свою глубокую связь с этой землей или чувство клана, которое связывало ее со всеми живущими там?

— Это нельзя описать — это слишком прекрасно, — вздохнул Артур.

Он словно прочел ее мысли. Керри удивилась и посмотрела на него; Артур улыбнулся.

— Вы не будете возражать, если я попробую сам рассказать об этом? — спросил он и, не дожидаясь ответа, повернулся к Олбрайтам. — Первое, что узнаешь о Шотландии, — это что у нее собственные, особенные, звезды. Если вам доведется лежать на вересковой пустоши при полной луне, звезды покажутся такими близкими, что можно поклясться — они почти касаются вашего лица. А луна — ах, Господи, какая там луна! Я никогда не видел, чтобы луна была такой яркой и такой большой, как в этой долине. Она удивительная и, право, замечательно спокойная. А утром цвета такие насыщенные, такие чистые, что вы просто представить себе не можете…

Удивленная и расчувствовавшаяся Керри сидела молча и смотрела на выразительное лицо Артура, рассказывающего о Гленбейдене. Нет, она бы не смогла описать Шотландию, которая живет в ее сердце, так, как это сделал он, уловить и впитать в себя самую ее суть за то короткое время, что он пробыл там. У нее вдруг появилось волшебное, немыслимое ощущение, что она знает Артура всю жизнь, и это ощущение связывает их сильнее, чем недели, проведенные в Гленбейдене.

За ужином это ощущение еще больше окрепло, когда Артур пересказал историю их первой встречи и невероятное путешествие по Северному нагорью, в которое она нечаянно втянула их обоих. Она растрогалась, узнав, что он совершенно не знал тогда, что ему делать, — а ей-то казалось, что он все знает и все умеет; сильное впечатление на нее произвело и то, что он не совершил ни одного ложного шага. Она рассмеялась вместе с Олбрайтами, когда он описывал свою первую встречу с братьями Ричи, потом тихонько взгрустнула, когда он заговорил о том, что, когда он впервые увидел Глен-бейден, у него перехватило дыхание. А Томас? О Томасе он говорил с нежностью, так замечательно описав его характер, что сердце Керри наполнилось теплом.

Олбрайты слушали его рассказ очень внимательно, а потому не заметили, что она не знает, как пользоваться столовыми приборами и какое вино с каким блюдом пить. Ошарашенная разнообразием тарелок, бокалов и рюмок, Керри только спустя много часов поняла, что Артуру удалось избежать объяснений, каким образом они оказались вместе в Лонгбридже.

Когда все снова собрались в салоне, любовь Керри к нему была