Уткнувшись лицом ей в шею, он провел языком по мочке уха, потом скользнул в ушную раковину. Лилиана сорвала с него шейный платок, торопливо расстегнула жилет, затем рубашку и каким-то непонятным образом ухитрилась стянуть ее. Нежные пальцы, казалось, были повсюду, ласкали его, скользили по груди и вслед за узкой дорожкой волос опустились к паху. Эдриан чуть не задохнулся, когда она, расстегнув брюки, выпустила на свободу возбужденную плоть. Он лихорадочно искал застежки платья и даже застонал от удовольствия, ощутив, как под его ладонью стала набухать ее мягкая грудь, потом приподнялся, чтобы взять в рот затвердевший сосок.

Но Лилиана толкнула его обратно, покрывая ему лицо поцелуями. Ее губы на миг прижались к невидящим глазам, носу, рту, двинулись дальше, помедлили на животе, и вот язык скользнул в ямку пупка. Когда губы коснулись бархатистой головки, Эдриан подался им навстречу.

— Спокойно, — прошептала Лилиана, продолжая мучить его.

Он старался хотя бы не корчиться под ней, как животное, но тщетно. Она уже лишила его самообладания, подвела к краю желания, вызывая у него дрожь предвкушения. Соблазн был непреодолим.

Эдриан сражался с юбками, пока не добрался наконец до цели. Лилиана судорожно вздохнула, когда его пальцы скользнули внутрь и начали плавно двигаться в жаркой глубине. Тихо вскрикнув, она вдруг приподнялась и села на него верхом.

Он сделал мощный толчок вверх, еще и еще, затем поднял голову, стараясь вобрать в рот ее грудь так же, как ее тело вобрало его плоть.

Она закричала первая. Тогда со странным всхлипом исступленного восторга Эдриан сделал несколько последних рывков, пока не ощутил, что отдал ей себя без остатка. Он был потрясен случившимся. Лилиана крепко держала его, и он слышал ее прерывистое дыхание, чувствовал, как неистово, в ритме его собственного, колотится ее сердце.

Он осторожно повернулся на бок, увлекая ее за собой, чтобы остаться подольше в глубине теплого лона.

— Моя дорогая принцесса, — благоговейно прошептал он. — Мой демон Лили, что ты со мной сделала?

Горло ей сдавили рыдания, и она уткнулась ему в шею. Почувствовав на ее щеке слезы, он едва не заплакал сам.

Казалось, они пролежали много часов, обнимая друг друга. Затем по дыханию Лилианы он понял, что она уснула, и все же не отпустил ее, боясь спугнуть волшебство, которое они вместе испытали. Он чувствовал себя живым и, о Господи, никогда еще не занимался любовью с такой энергией, с такой искренностью, с такой удивительной готовностью целиком отдаться женщине.

Странно, но он почему-то вспомнил, что сказал викарий на похоронах Филиппа: «Познайте благо любви, благо жизни и благо прошения».

Какой насмешкой казались эти слова тогда — и какими удивительными кажутся сейчас. Принцесса Грейнджа, женщина, на которой он женился из мести, показала ему благо прощения. И не раз. Простила все, что он сказал ей и сделал. Его невзрачная простушка жена старалась доказать ему благо прощения, а он был слеп, чтобы это понять.

Боже, прости его! Он был слеп задолго до того, как потерял зрение. Слеп к ее удивительным качествам, редкому всепрощению, к жизни, которую она могла ему дать, хотел он того или нет. Она никогда от него не отворачивалась, даже когда он был груб и жесток. Она выслушала отвратительную правду о нем, а в ответ показала ему, что такое любовь, подарив высшее наслаждение, которого он уже не надеялся достичь.

Если бы он мог видеть ее! Он бы отдал жизнь за то, чтобы хоть раз посмотреть в эти серо-зеленые глаза, увидеть робкую улыбку. Проклятие! Почему он так редко смотрел на нее? Почему не запомнил ее внешность, прекрасное тело, шелковистые волосы?

Неожиданно он встал на колени.

Лилиана подумала, что спит, когда почувствовала на коже легчайшее, как шепот ветерка, прикосновение. Она сонно открыла глаза и увидела мужа. Он склонился над ней и сосредоточенно гладил ее тело. Нет, не просто гладил, а исследовал его. Она шевельнулась.

— Лежи спокойно, дорогая, — попросил он.

Сердце у нее бешено заколотилось. Она зачарованно наблюдала, как Эдриан продолжает свое исследование, медленно скользя рукой по ее телу от ступней к коленям, от бедер к животу, от рук к груди, затем к шее.

— Ч-что ты делаешь? — прошептала она, когда его пальцы обвели контур ушей.

— Смотрю на тебя, — шепнул Эдриан. Он провел пальцем по ее губам и глазам, погладил рукой волосы, затем пропустил их сквозь пальцы, вздохнул, нежно поцеловал ее и вернулся к груди.

Он ласкал руками и губами каждую частицу ее тела, пробовал на вкус кожу и жаркое средоточие желания у нее между ног. Его язык был повсюду, даже в самых, казалось бы, недоступных местах, прокладывая ей, в чем она не сомневалась, дорогу в ад. Но ее это не волновало. Земное блаженство в данный момент было для нее важнее, чем вечное. Она извивалась, приникая к языку, который ритмично двигался в ложбинке между ног, и Эдриан крепко обхватил ее бедра, чтобы без помех продолжать свою сладостную пытку.

По телу Лилианы прошла дрожь, но он не позволил ей кончить. Не сейчас. Он медленно вошел в нее, еще больше возбуждая ритмом: то останавливался, когда она была уже на грани экстаза, то опять начинал свою игру. Целуя, лаская, ощущая…

Когда Лилиана взмолилась о пощаде, он наконец вознес ее к вершине блаженства, и у нее возникло чувство, будто она плывет по воздуху, оставив далеко внизу свое тело. Она вернулась на землю, только услышав ровное дыхание мужа.

Утром Лилиана обнаружила, что Эдриан ушел. Значит, он снова покинул ее, как делал всегда. Нет, нет, только не после вчерашнего! Она вбежала в свою комнату, быстро вымылась и оделась, стараясь не поддаваться растущему страху. То, что произошло этой ночью, было сном, не иначе. Не вообразила ли она себе такое излияние чувств? Нет, прошлая ночь совершенно не походила на все другие.

Лилиана торопливо спустилась в холл, где дежурил Бертрам.

— Доброе утро, миледи, — поклонился он и с любопытством уставился на ее волосы.

Она пригладила непослушные локоны и попыталась заправить их за уши.

— Доброе утро, Бертрам. Ты видел лорда Олбрайта?

— Да, миледи, — ухмыльнулся слуга. — Он направился в свой кабинет.

В кабинет! Чтобы спрятаться от нее? Лилиана спокойно двинулась в сторону кабинета, а когда Бертрам уже не мог ее видеть, побежала по коридору. Естественно, дверь была закрыта. Она взялась за медный шар, но тут же отдернула руку. А если все ей только приснилось? Сможет ли она вынести, если он сейчас проявит к ней обычное равнодушие? Или, что еще хуже, опять будет настаивать, чтобы она уехала? Нет, она его не покинет. Никогда. Она просто не сможет без него жить… ее тело еще горит от его ласк!

Лилиана хотела уже открыть дверь, но, передумав, смущенно покачала головой. Если он не испытывает к ней того же, что прошлой ночью, оставаться невозможно. Но она видела его… ощущала его… полностью отдалась ему, и он с не меньшей страстью ответил ей.

Правда, он был пылким и раньше. Да, был, но без такой… самоотдачи. Тем не менее он снова может начать уговаривать ее покинуть Лонгбридж ради ее же благополучия. О, тогда она просто умрет.

Нелепо! Лилиана сделала глубокий вдох и открыла дверь.

Ее муж был там и выглядел до невозможности красивым. Макс сидел перед ним и читал еженедельную газету. Вслух. Она проскользнула в комнату и застенчиво остановилась у порога, слушая его чтение.

— Два процента выказывают тен… тан…

— Доказывают тенденцию, — поправил его Эдриан. Взглянув на него, Макс снова уставился в газету.

— Ага. Доказывают тенденцию к быстрому… м-м-м… и резкому спору.

— Полагаю, ты имеешь в виду к быстрому росту и резкому спаду? — улыбнулся граф.

— Черт бы их побрал, милорд, я едва вижу слова на этой странице! — раздраженно произнес Макс.

— Но все-таки немного лучше, чем я? Возможно, тебя сменит леди Олбрайт. — И Эдриан кивнул в сторону двери.

Лилиана открыла рот. Как он узнал? Словно прочитав ее мысли, граф с усмешкой объяснил:

— Я не могу видеть, зато слух у меня достаточно хороший. Пожалуйста, входи и смени Макса. Он на редкость дальнозоркий.

— Ради Бога, миледи! — умоляюще проговорил дворецкий и, вскочив, протянул ей газету. — С вашего позволения, милорд, я должен вернуться к своим прямым обязанностям.

И, отвесив ей легкий поклон, быстро скрылся за дверью.

— У него отличные способности к управлению домашним хозяйством, но когда дело касается печатного слова, тут он совершенно бесполезен. Может, окажешь любезность и прочтешь мне деловые новости?

— Конечно.

Лилиана села на стул, освобожденный Максом, и начала читать, однако ее мысли были заняты прошлой ночью. Она тайком поглядывала на мужа, стараясь увидеть хоть что-то, подтверждающее ее опасения, но Эдриан, устремив взгляд на стену, где висели ее картины, будто изучал одну из них.

Когда она перешла к новостям угольной промышленности, он вдруг тихо пробормотал:

— Ты изумительно пахнешь.

— Что?

— Запах роз. Твои волосы пахнут розами, — улыбнулся Эдриан, не отрывая глаз от картины, и спросил: — Какая сегодня погода?

— Светит яркое солнце, — обрадовалась Лилиана и отложила газету.

— Думаю, если я выйду в сад, то почувствую его тепло?

— Каждый луч. — Сердце у нее забилось от возродившейся надежды.

— Тогда нельзя ли попросить тебя об огромном одолжении? Я не смогу наслаждаться солнцем в одиночестве.

Лилиане хотелось закричать от счастья. Он все почувствовал! Он тоже отдал себя полностью, как и она! Вскочив со стула, она бросилась к двери.

— Прекрасная мысль!